Муж для дочери Карабаса - стр. 30
– Леня, приезжай сразу после работы. В пятницу. Нечего в Москве сидеть. Здесь хорошо, снег уже выпал основательный. Погулять с Олей сходите. А я поработаю с утра и обед устрою большой, – зазывала Васса Федоровна. К Леониду она относилась ровно, почти по-родственному, ничуть не волнуясь, что Ольга иногда оставалась ночевать в Москве. Это иносказательное «в Москве» – означало у Леонида. В присутствии старших Мезенцевых Ольга и Леонид вели себя чинно, не обнаруживая то, о чем все давно знали.
С приближением Нового года Васса Федоровна засуетилась.
– Хочу, чтобы Мария Петровна с Сергеем Николаевичем у нас праздник встречали. Я уже два раза с ними разговаривала, но они отнекиваются. Леня, пожалуйста, поговори с ними.
– Хорошо, – соглашался Леонид, но знал, что здесь бессилен. С некоторых пор, а именно с того момента, как он привез родителям первые деньги, полученные у Мезенцева, родители замкнулись и на все рассказы и приглашения отвечали неизменным: «Мы рады за них». За этими словами слышалось: «Мы рады за наших знакомых, но не более того. У нас своя жизнь».
– Мам, скажи откровенно, вы недовольны, что я общаюсь с ними? – как-то спросил Леонид.
– Ты взрослый человек. Тебе решать, – ответила мать сухо, – мы надеемся, что ты примешь правильные решения.
– Ты о чем?
– О своей работе. Об Ольге.
– А что – Ольга? – удивился Леонид. С работой и так все было ясно. Отец, понаблюдав за Леонидом, несколько презрительно назвал его «администратором без стола». «Есть министр без портфеля, а ты администратор без стола. Так сказать, высокооплачиваемый курьер», – сказал Сергей Николаевич. Леонид тогда обиделся. Гораздо сильнее обиделся, чем когда родители отказались взять у него первые заработанные у Мезенцева деньги.
– Так что – Ольга? – повторил он вопрос.
– Леня, а ты ее любишь? Действительно любишь? Девочка она хорошая. Да не в твоем вкусе. Она же не красавица. И чем дальше, тем будет хуже и хуже. Она в отца пошла – грубые черты лица, коренастая фигура. И хватка у нее отцовская. Ты действительно в нее влюбился? Я боюсь, что тебе больше нравится Константин Алексеевич. Его возможности, его власть. А Оля… Я хочу сказать, что дело не в ее внешности, а в том, почему ты за ней ухаживаешь. – Мать отложила кухонные дела и села напротив сына.
А сын растерялся. Он так тщательно готовился обольстить Ольгу, эту богатую и «выгодную» невесту, он так внимательно изучал ее, присматривался к ней, так дотошно следил за ее увлечениями, ее интересами. Он так упрямо окружал ее заботой и вниманием, что незаметно влюбился. Он влюбился в сочетание милой внешности, характера, силы, уверенности, какой-то внутренней решительности и… Возможностей, которые в облике Мезенцева-старшего маячили за спиной Ольги. Это последнее обстоятельство он честно признавал, но чем больше проходило времени, тем меньше Леонид думал о выгоде и тем больше – об Ольге. Теперь он был влюблен только в нее, а все остальное существовало уже в «параллельном» мире.
Этой его влюбленности способствовала строптивость Ольги, ее нежелание идти на поводу у красивого и уверенного в себе мужчины. Она раздразнила его, и он забыл о своих «деловых» планах. Он увяз в этом флирте, который быстро перерос в увлечение, а потом в любовь. Леонид именно влюбился, влюбился от души. И то, что сейчас сказала об Ольге мать, показалось ему самой большой несправедливостью. Леонид не обиделся на материнские подозрения в его меркантильности, но ему стало обидно за Ольгу. Она не была красавицей. Да, в будущем она наверняка будет полной, кряжистой, основательно «прибитой» к земле, как и ее отец. Да, черты ее лица огрубеют, и она станет откровенно некрасивой, но это когда еще будет?! А сейчас она хороша – тонкая, подвижная. Она имеет чувство юмора, она умная, она столько знает и умеет держать себя так, что невозможно не обратить внимание на нее, не влюбиться в ее смех, в ее веснушчатое лицо, в ее чуть рыжие волосы, которые так быстро выгорают на солнце. Невозможно не засмотреться на ее ладную и сильную фигуру, подтянутую и энергичную.