Мозес. Том 2 - стр. 60
– Помнишь, я рассказывал тебе о человеке, которого Всемогущий избрал из среды своего народа, чтобы тот стал светом и опорой Израиля?
– Конечно, – сказал Авигдор Луц, припоминая эту историю. – Ты рассказывал мне о Машиахе. Я помню.
– Да, – Шломо достал папиросу. – Я рассказывал тебе о Машиахе, чьи шаги уже раздаются неподалеку. Но я рассказал тебе не все, Авигдор. Я не рассказал тебе, кем был этот человек.
– И кем же он был? – спросил Авигдор Луц.
– Этим человеком был я, – сказал Шломо.
Как должно быть смешно он выглядел сейчас – одетый, несмотря на вечернюю жару, в европейское платье, с тросточкой в руке, словно этот вычищенный к случаю костюм и этот котелок, слегка наклоненный набок, тоже были с необходимостью причастны всему совершаемому и должны были, в свою очередь, тоже засвидетельствовать и подтвердить правоту им сказанного.
– О-оо, – протянул Авигдор Луц, который хорошо умел держать себя в руках и которому за время его цирюльничества доводилось слышать и не такое. – О, – повторил он, подходя ближе к этому странному человеку, чтобы увидеть, как капли пота текут из-под его котелка по лбу и щекам. – Не хочешь снять плащ?
И после того, как Шломо отказался, спросил:
– Ты это серьезно?
– Как нельзя более, – ответил господин Нахельман, не отводя своего, вдруг замерзшего, металлического взгляда от глаз Авигдора, словно пытаясь загипнотизировать его. Потом он достал из жилетного кармана платок и повторил: – Как нельзя более серьезно, Авигдор…
– Одну минуту, – Авигдор взял веник, чтобы отмести в сторону рассыпанные на полу волосы. Потом он сделал несколько движений веником и остановился около сидевшего на скамейке для посетителей Шломо. Помедлив немного, он сказал:
– Ты умный человек, Шломо. Поэтому ты должен понимать, что для того, чтобы кто-то поверил тому, что ты сейчас сказал, требуются известные доказательства. Уверен, что ты знаешь это лучше меня.
– Похоже, ты говоришь о чуде, если я не ошибаюсь, – спросил Шломо, как могло показаться – с изрядной долей пренебрежения в голосе.
– Одно маленькое чудо, которое, я думаю, смогло бы убедить большую компанию, – пошутил Авигдор.
Наверное, он еще не понял, что шутки были сейчас крайне неуместны.
Господин Нахельман по-прежнему смотрел на него непроницаемым, замороженным взглядом, как будто имел про запас нечто такое, что было гораздо убедительнее любых доказательств.
Погружаясь в этот взгляд, господин Авигдор Луц вдруг почувствовал, как озноб пробежал по его спине. Так, словно он оказался вдруг без одежды в холодном, темном погребе, да еще перед лицом чего-то такого, чему не было имени. И оно, это неназванное, никуда не торопилось, заранее зная наперед любой шаг и любую мысль Авигдора Луца.
Потом Авигдор услышал голос, который сказал:
– А если я скажу тебе, что требование чуда оскорбляет Всевышнего? Что ты ответишь тогда?
Холодный взгляд внимательно изучал Авигдора, но при этом он как будто смотрел на него откуда-то издалека, словно сам Шломо был где-то далеко, за много тысяч миль отсюда.
– Как может оскорбить Всевышнего то, что Он делает сам? – Авигдор засмеялся, пытаясь освободиться от этого наваждения. Вероятно, приведенный аргумент показался ему довольно убедительным, поэтому он повторил его еще раз. Но теперь он звучал несколько по-другому, а именно так: