Мозаика Парсифаля - стр. 57
Те, кто был занят проверкой данных против Каррас, отдавали себе отчет в том, что не имеют права на малейшую ошибку, точно так же как стратеги понимали, что телеграмма из Рима требует к себе внимательного и чрезвычайно деликатного отношения. Но прежде всего ее во что бы то ни стало следует держать в секрете от Энтони Мэттиаса. Это было необходимо потому, что, хотя средства массовой информации и сообщили о давно заслуженном отпуске великого государственного секретаря, истина оказалась иной. Мэттиас был болен, и, как утверждали некоторые, переходя на шепот, тяжело. Через своих подчиненных он держал связь с государственным департаментом, но сам вот уже почти пять недель не появлялся в Вашингтоне. Даже наиболее проницательные представители прессы, хотя и понимали, что сообщение об отпуске госсекретаря всего лишь отговорка, не высказали и не напечатали ни слова о своих подозрениях. Каждый старался отторгнуть от себя мысль о болезни Мэттиаса, человечество не могло перенести такой потери.
Сообщение из Рима легло бы дополнительным грузом на плечи государственного секретаря Соединенных Штатов.
– Он, вне всякого сомнения, галлюцинирует, – произнес лысоватый мужчина по фамилии Миллер, кладя перед собой на стол ксерокопию телеграммы. Доктор медицины Пол Миллер был психиатром, непревзойденным авторитетом по вопросам отклонений от поведенческих норм.
– Нет ли в его досье фактов, которые могли бы в свое время послужить для нас сигналом раннего предупреждения? – спросил коренастый рыжеволосый человек в мятом костюме и приспущенном узле галстука на расстегнутом воротничке рубашки. Его звали Огилви, раньше он, как и Хейвелок, был на оперативной работе.
– Ничего такого, что вы смогли бы прочитать, – ответил Дэниел Стерн, один из разработчиков стратегии, сидевший слева от Миллера.
Он имел официальный пост – начальник Управления консульских операций, это название являлось эвфемизмом его подлинного лица – руководителя Отдела секретных операций государственного департамента.
– Но почему же? – спросил четвертый стратег. В своем строгом костюме весьма консервативного покроя, он, казалось, сошел с рекламы компании «Ай-Би-Эм», помещенной в «Уолл-стрит джорнел». Этот человек сидел рядом с Огилви, его фамилия была Даусон, и он являлся специалистом по международному праву. – Но почему так? – продолжал он. – Не хотите ли вы сказать, что в его досье имеются существенные пропуски?
– Да. Вы помните ту манию секретности, которая преследовала нас многие годы назад. С тех пор никто не удосужился пересмотреть документы, и досье осталось неполным. Но ответ на вопрос Огилви там, по-видимому, все же удастся найти. Тот самый сигнал, что прошел мимо нашего внимания. Он в конце концов полностью себя исчерпал. Сжег себя целиком, если можно так выразиться.
– Что вы хотите этим сказать? – Огилви наклонился вперед, выражение его лица вряд ли можно было назвать приятным. – Будь я проклят, если мы не обязаны строить наши оценки на доступных, проверенных фактах.
– Вряд ли мы сможем этим чего-нибудь достичь. Хейвелок характеризуется великолепно. Отмечаются один-два случая несдержанности. В остальном о нем отзываются как о чрезвычайно эффективном сотруднике, действующем адекватно в самых экстраординарных обстоятельствах.