Мозаика Парсифаля - стр. 44
– Americano! Americano! – раздался призыв хозяина «Тритона», он возвратился с подмогой. Португалец попытался скрыться, но прибывшие на помощь скрутили матроса.
– Отпустите его! Отпустите немедленно! – проревел Хейвелок. – Все в порядке!
Через минуту он уже объяснял своему приятелю – хозяину «Тритона»:
– Это не «Тереза», а «Кристобаль».
– А, так вот, значит, что не сходилось! – воскликнул итальянец. – Опытный капитан. Великий моряк. Ответ был почти в наших руках, но я прошел мимо него. Алиандро. Хуан Алиандро. Лучший капитан на всем Средиземном море. Он может провести свое судно у самого опасного побережья, разгрузиться, несмотря на скалы и мели, там, где пожелает и где нет лишних глаз. Вы нашли свою женщину, синьор.
Он скорчился в тени портального крана. Конструкция механизма открывала ему линию обзора в обе стороны, позволяя в то же время самому оставаться незамеченным. Весь груз уже был укрыт в трюмах, группы докеров, сквернословя, разбредались по близлежащим кабакам. Грузчики поодиночке перебегали через шоссе и скрывались в темных боковых улочках. На пирсе оставалось всего четыре человека – команда, обеспечивающая отход судна. Эти люди были едва заметны. Они замерли неподвижно рядом с огромными кнехтами[13], по два человека у кормовых и носовых швартовых.
Ярдах в ста позади него находились ворота. Раболепный охранник сидел в своей застекленной будке, он казался сероватым силуэтом в клубах предрассветного тумана. Слева и чуть впереди, футах в восьмидесяти от крана, если смотреть по диагонали, находился потертый, побитый многими ветрами трап, ведущий на бак «Кристобаля». Трап был последним звеном, связывающим судно с берегом. Его уберут за несколько секунд до того, как мощные перлини[14] будут сброшены с кнехтов, отпуская гиганта в открытое море.
Справа, не больше чем в шестидесяти футах от крана, Хейвелок увидел дверь, ведущую в контору портового пакгауза. Она была заперта, огни в здании потушены. За этой дверью находилась Дженна Каррас, женщина, чью любовь предали. И она сама вместе с другими принимала участие в этом предательстве. Никто не сможет объяснить Хейвелоку причины этого. Только она сама.
Ей придется преодолеть чуть больше ста сорока футов для того, чтобы исчезнуть. Исчезнуть вновь. Но на сей раз не в смерти, а в тайне.
Майкл взглянул на часы. Четыре пятьдесят две, и секундная стрелка заканчивает обегать очередной круг – семь минут до того, как «Кристобаль» издаст басовитый сигнал, за которым последуют более высокие резкие свистки, предупреждающие все суда о том, что гигант покидает безопасную гавань. Таковы требования ныне действующих морских законов. Наверху, на палубе, ближе к середине судна беспорядочно двигались несколько человек. Их путь можно было проследить по огонькам сигарет. Заняты были лишь те матросы, что стояли у лебедок, убирающих швартовы, и те, кто готовился к подъему трапа. Всем другим оставалось лишь курить, пить кофе и надеяться, что их мозги прояснятся после перепоя без чрезмерной головной боли. Из утробы могучего корпуса доносился приглушенный рев турбин. Все говорило о том, что скоро раздастся команда, и гигантские лопасти винтов начнут неторопливо вращаться. Темные, покрытые масляными пятнами волны лениво накатывались на корму «Кристобаля».