Моя уязвимость - стр. 32

Что мне сказать? Любая влюбленная девушка хочет быть со своим мужчиной во всех смыслах. Секс в них тоже входит, разумеется. А мне даже поцелуи даются с трудом, Амир уже успел это заметить. Он не идиот.

— Руки помой, а то в глаза нечаянно залезешь, — гораздо спокойнее выдыхает Амир. — Спасибо за помощь.

Пробормотав короткое «не за что», убегаю в ванную. Вода смывает высохшие остатки геля с ладоней, их же я потом прикладываю к полыхающим щекам. На этот раз пронесло. Только вот… Терпение Амира улетучивается с бешеной скоростью. Еще чуть-чуть, и остановить все так просто я уже не смогу.

Через час мы выдвигаемся к следователю в кабинет. Мужчина задает мне самые разные вопросы, выясняет, есть ли у меня какие-то подозреваемые, но я отвечаю отрицательно. Кусаю щеку изнутри до крови, во рту расплывается неприятный металлический привкус.

После заполнения всех соответствующих документов настает очередь осмотра места преступления. Следователь аккуратно поддевает бумажку на двери, чтобы потом ее можно было приклеить на место, и мы втроем входим в дом.

Мамочки…

Здесь перевернуто абсолютно все. Шкафы выпотрошены, посуда превратилась в осколки, на которые приходится наступать. Стекло, фарфор, глина — все вперемешку хрустит под моими ногами. От дизайнерского зеркального журнального столика в гостиной остались одни ошметки.

Я боюсь на второй этаж подниматься.

— Осмотритесь. Мне нужен полный список всего, что пропало, — оповещает следователь.

Чувствую, что задыхаюсь. Как вообще в таких условиях можно понять, что из дома вынесли, а что просто разбили или порезали?

У отца было много дорогих вещей. Книги, картины, статуэтки. Обширная коллекция ножей, некоторые из них содержали в себе драгоценные металлы и камни. Как мне теперь все искать в этом хаосе…

— Смотри на меня, — передо мной возникает Амир, вынуждает запрокинуть голову. — Дыши, Рин. Давай на счет. Раз, два…

Стараюсь сосредоточиться на его голосе, но взглядом то и дело возвращаюсь к окружающей нас обстановке. Не представляю, как можно так вредить другим людям. Они телевизор не смогли вынести, потому что он слишком большой и, наверное, тяжелый, поэтому просто разбили сам экран.

— Я даже в самых страшных кошмарах не представляла, что здесь все так… — едва не захлебываюсь рыданиями. — Почти все испорчено.

— Дарин, это поправимо. Хочешь на воздух? Можем выйти.

— Хочу.

На улице становится немного легче. Прохладный ветер обдувает покрасневшее лицо, легкие будто расправляются. Я не хочу туда возвращаться. Вид разрушенного нашего с Ади гнездышка пугает сильнее, чем я рассчитывала.

— Почему никто не слышал? Почему соседи вовремя не вызвали полицию? — вопросы сами слетают с языка.

— Хорошие вопросы ты задаешь, Рин. Правильные, — Амир достает пачку сигарет из кармана пальто, смотрит на меня и убирает ее назад. — Если ты сейчас не в состоянии ответить на вопросы следователя, я попрошу перенести все хотя бы на завтра.

— Нет, я… Я справлюсь.

Мы возвращаемся в дом, и я начинаю осмотр. Стараюсь по памяти восстановить картинки того, как все здесь было до налета. Где-то получается, где-то нет. Следователь по моим словам составляет список вещей, по которым можно дать ориентировки. Их не так уж и много — несколько дорогих статуэток, картина, парочка особенно ценных ножей.