Моя муза - стр. 11
– Вот только большинство людей… они не понимали этого, – произнёс он, и в его голосе послышалась нотка меланхолии, словно он раскрывал глубинные аспекты своего внутреннего мира. – Не видели смысла в том, чтобы часами сидеть за компьютером, рождая дизайны интерьера. Их мир был проще, приземлённее, как устойчивая земля, не подверженная буре творческих замыслов.
Эрик задумался, его мысли текли, как ржавчина, ползущая по старым, забытым рельсам. Он продолжил, его голос стал более низким, словно он делился сокровенным, что хотел бы оставить в тени.
– В конце концов, проще, оказалось, изолироваться, чем постоянно натыкаться на непонимание или снисходительные улыбки. Они смотрели на меня, как на что-то странное и неуместное, как будто я пытался наладить мост между мирами, которые они никогда не понимали. И в этом ощущении изоляции находилось и облегчение, и тоска – тоска по тем, кто мог бы разделить со мной этот путь, понять тонкости каждого взлета и падения в моих творческих поисках. И лишь в искренних словах, как те, что произнесла Лисэль, я находил надежду и понимание, как тихий огонёк в темноте, который помогает не потерять ориентацию на этом бескрайнем звездном океане, полном таинств и чудес.
Глядя на него, Лисэль заметила тени на его лице, и в тот момент между ними возникло невидимое, но ощутимое соединение – нити взаимопонимания, которые пересекались и связывали их миры, позволив каждому из них почувствовать, что они не одни в своих стремлениях и мечтах.
Эрик ловко перевернул шаурму на сковороде, и аромат подрумяненного теста, щедро приправленного специями, наполнил кухню насыщенными и манящими нотами, которые искушали его чувства. Лисэль, погрузившись в молчаливое размышление, прищурила глаза, её взгляд был устремлён в безбрежное пространство, словно она анализировала сложный набор данных, пытаясь выявить скрытые паттерны или законы.
– Значит, ты не мог найти человека, который принял бы тебя целиком? Со всем этим богатым внутренним миром? – наконец, с мягким акцентом спросила она, и в её голосе звучала искренность, бережно передающая глубину понимания.
Эрик, немного растерявшись, пожал плечами и продолжил помешивать содержимое сковороды, вдыхая ароматный дым.
– Ну, нельзя сказать, что совсем никто. Есть один человек. Вернее, одна. Женя. Она… что-то вроде моего старого друга. Она, без сомнения, хороший человек, всегда готова помочь, как сегодня. Но… иногда я её избегаю, – проговорил он, осознавая, как тёмные облака неуверенности начинают сгущаться в его сознании.
– Почему? – Лисэль спросила так просто, с такой непосредственностью, что это напоминало беспечный вопрос ребёнка, желающего понять мир.
Эрик замялся, как будто перед ним возникла непреодолимая гора, и он не знал, как начать восхождение. Мысли перескакивали, как острые сверкающие камни на горной тропе.
– Не знаю, как объяснить… Это сложный клубок чувств.
– Она не принимает тебя таким, какой ты есть? – предположила Лисэль, и её слова прозвучали с такой пронзительной точностью, что Эрик, словно под действием невидимого удара, замер с кухонным инструментом в руке.
Он отложил лопатку, как будто она стала ему тяжела, и облокотился о столешницу. Эта галлюцинация говорит дело.
– Ты чего? – заметила она, уловив его напряжённый, немного отстранённый взгляд. Это было как вспышка света во тьме его беспокойства.