Моя. И точка. Добыча хищника - стр. 40
– Не смей очаровывать меня! –испуганно шептал Ахмад. –Я не поддаюсь твоим чарам.
Неужели мой голос так на него подействовал? Или он просто не выносит громких звуков? Мне это знакомо. Моя бабушка такая. Она никогда не разрешала мне повышать голос. И сама никогда не повышала. Более того, была у нее еще одна странность: бабушка ненавидела музыку. Такое встречается крайне редко. Есть люди просто равнодушные к музыке, потому что им медведь наступил на ухо. Но среди ассирийцев такие не встречаются совсем. Они, как все восточные люди, очень музыкальны.
В нашем доме не было никакой музыки никогда. Только тишина. Иногда я тихо мурлыкала что-то под нос, занимаясь домашней работой. Бабушка морщилась, тут же меня останавливала и говорила, что у всех женщин в нашем роду отвратительный голос с очень резкими модуляциям, которые режут ухо. Это генетика. С ней не поспоришь. Поэтому нам не нужно петь и кричать. Сама бабушка не повышала голос, даже когда очень злилась. Наоборот, она начинала отчитывать меня сердитым шепотом.
Я была не согласна с бабушкой. Музыку обожала и слушала ее в наушниках. Мне нравилось петь в ванной, когда шум воды заглушал звук. Но я боялась бабушкиного гнева и даже в школе никогда не пела вслух, чтобы не привыкать. Только один раз, ослушавшись наказа, тайком записалась в школьный хор. Успела сходить на три занятия. А потом бабушка об этом узнала и строго наказала меня, на три дня заперев на ключ в комнате.
Мамин крик я слышала только один раз в жизни. Когда ее забирали в закрытую, частную и очень дорогую психиатрическую клинику. Мне было тогда лет восемь-девять. За мамой приехали санитары. Она билась в их руках, но справиться со здоровыми мужиками не получилось. И тогда она пронзительно завопила. Голос был невыносимо резким. И я, стоя у окна в гостиной, услышала тоненький звон. Обернувшись, с ужасом увидела, что по стеклу зазмеилась трещина. Мама закричала еще раз и… стекло лопнуло. Один из осколков оцарапал мою щеку. В ужасе я заткнула уши руками.
Позже бабушка смазала ранку на моей щеке йодом. Я тогда спросила:
–Как такое может быть, что от крика мамы лопнуло стекло?
Бабушка раздраженно отмахнулась и заявила, что это мои фантазии и простое совпадение. Видимо, в стекло ударилась птица, а я от страха ее не заметила. Спорить я не стала. Потому что поняла, что бабушка лжет. Но так и выросла в тишине.
Ахмад продолжал что-то бормотать, тыча бляхой мне лицо. Нужно взять себя в руки и стереть удивление с лица. Оно мне сейчас не поможет. Зато именно в эту минуту я четко поняла, что конкретно поможет. Меня принимают за демона и боятся? Очень хорошо! Значит, нужно стать демоном-разлучницей, шайтан-азраа. Главное: не задавать вопросов, а изобразить, что знаю, о чем речь. Пусть эти дремучие суеверия сыграют мне на руку. Я сделала шаг вперед, поправила волосы, распустила их по плечам и спросила:
–Правда? Тогда почему ты так боишься, если мои чары на тебя не подействуют? А? –я сделала шаг вперед.
Он растерялся и попятился. Отлично! Будем продолжать. Но осторожно. Главное: не увлечься, а просто убрать его отсюда. Еще шаг –Ахмад машинально вытянул руку вперед и она уперлась мне в грудь. Может, схватить ее? Нет, это будет ошибкой. Пусть думает, что его оберег работает, пока не пойму, как вести себя дальше. Я замерла, опустив глаза и делая вид, что рассматриваю символ.