Моя чужая семья - стр. 21
И не просто так – нужда заставила!
– У неё проблемы, и я решила скататься, посмотреть как живут единственные “родственники”, – изображаю кавычки пальцами, как бы намекая, что сама сознаю сколь дальнее и условное это родство.
Орлов кивает, будто всё понимает и становится как-то спокойнее.
Мне кажется, что у каждого богатого человека, должны быть дальние тётки-дядьки, которым вмиг становится нужна помощь. Так… по мелочи. И я не думаю, что богачи всем подряд помогают, иначе таковыми бы уже и не являлись. На случай, если у Орлова предубеждение к таким историям, стараюсь говорить отрешённо, но печально. Без фанатизма и “слепой веры”.
– Что-то серьёзное? – интересуется Алексей.
– Дочка болеет, – роняю быстрее, чем думаю о последствиях. Мне некогда рассчитывать насколько это провально, но солгать сейчас так легко, что прямо манит. – Моя… выходит что сестра. И тётка набрала кредитов за последние годы, просто… я не знаю каким чудом ей вообще их одобряли. Бешеные долги, а скоро новая оплата за лечение.
– Что за лечение? – то ли не верит, и хочет поймать на лжи, то ли и правда интересуется.
Наливаю себе бокал, достаю нарезку из качественного, дорогого сыра и ставлю между нами.
В приглушённом свете кухни, с вином, это всё чертовски семейно, а история будет полна подробностей… ведь я не солгу! Лишь чуть-чуть искажу факты.
Орлов поверит каждому слову!
– Девочка… перенесла лейкемию. Лечение дало осложнения на другие органы. У неё была операция на почке, несколько сложных комплексов терапии. Сейчас ремиссия, но… по словам тётки, – вставляю это почаще, чтобы не выглядеть слишком сведущей, не показать, что сама всё пережила вместе с этим ребёнком. – Самое страшное слово в их жизни “реабилитация”.
– За рубежом? – не столько со знанием дела, сколько с сочувствием, уточняет Орлов.
– Да. За рубежом. Санаторий для онкобольных детей, где занимаются и почками, и общим состоянием ребёнка и всем подряд. У неё каждый раз что-то новое, организм медленно приходит в себя.
– А разве государство не помогает? – резонно уточняет Алексей.
– Насколько я поняла, государство даёт путёвки, но их сложно получить и плюс дорога, визы. В общем всё сложно, когда у тебя нет денег от слова совсем.
– Кем работает тётя?
– Санитарка. Мужа нет, он погиб, а на иждивении помимо Сони, ещё сын – Саша! – Последняя правда-ложь даётся легко, ведь моя единственная опора – отец, отправился на тот свет три года назад, вслед за мамой.
– И ты собираешься им помогать? – Орлов всё же озвучивает вопрос, которого и жду, и боюсь, но уточняет спокойно настолько, что я чувствую к нему… искреннюю симпатию и даже благодарность. Он проникся, я вижу сочувствие, жалость к этим незнакомцам.
– Я бы очень хотела… – робко начинаю, жадно следя за его реакцией, – взять на себя хотя бы их кредиты. Это меньшее, чем я могу помочь. На большее они…
– Я понимаю, понимаю, – кивает он. – Давай! Нет проблем! И кстати, сколько это? Десять-пятнадцать тысяч?
– Я… – мнусь, озадаченная неожиданной щедростью мужчины, которого уже нарекла грубияном. – Я уточню, – сдержанно киваю, чтобы не показать радость от этой новости. – Мы рефинансируем их в один, и я просто буду заниматься этим сама, чтобы у тёти не болела голова.
– Как зовут тётю? – вдруг интересуется Орлов.