Моя 9-я жизнь - стр. 22
Бессонница вновь торжествовала ― я зачем-то ждала повторного звонка от Влада, или хотя бы эсэмэски, но телефон равнодушно молчал. «Он ведь спит!» ― наконец очнулся от нокаута мой разум. ― «Конечно, ведь в Америке уже вечер, и Влад, наверное, лёг пораньше, чтобы набраться сил перед изнурительным перелётом. И вообще, даже бодрствующий человек, если только он прилично воспитан, не станет без причины разряда „экстра“ названивать кому бы то ни было, зная, что у того кого-то на часах три ночи. Возможно, он вспомнит обо мне утром!» Успокоенная этой мыслью, я наконец сомкнула ресницы.
Спалось плохо. В тревожной полудрёме грезились изумрудные глаза и звонок мобильного, я то и дело просыпалась, смотрела на безжизненный экран телефона и снова и снова убеждалась: приснилось! Когда небо отметилось первой зарницей, я уже глядела в окно, на розовеющие облака. «Может, самой написать коротенькое сообщение, что-нибудь вроде: „удачного перелёта!“? Нет, не стоит, могу показаться навязчивой. Надо подождать…»
Ожидания обманули, в отличие от дурного предчувствия. Влад так и не дал о себе знать. Поначалу я перепугалась ни на шутку ― уж не случилось ли что-нибудь ужасное вроде авиакатастрофы? Но СМИ в тот день не упоминали ни об одном авиакрушении. Устав от пустых ожиданий, я отправила Владу sms. Отчёт об успешной доставке прилетел спустя пару минут, ответа же так и не последовало.
Вечер, потом другой, и следующий, ― от Влада не было вестей. К сожалению, даже учёба не могла отвлечь моих мыслей: все серьёзные науки были пройдены, через месяц ждал один лишь единственный экзамен, и тот ― по философии, а сейчас шёл абсолютно бесполезный период «зачётных» циклов да факультативов, навязанных жаждущим отдыха студентам в принудительном порядке, что казалось обидным, даже оскорбительным: трудные, насыщенные по своей информационной нагрузке предметы у нас почему-то были сжаты до невозможности и запихнуты в до смешного узкие сроки, и аж голова перегревалась от непрестанной зубрёжки, но зато не особо кому нужные факультативы были «милостиво» растянуты на цельных два месяца! ― сущее издевательство над студенческими мозгами!
Минуло ещё три дня. И я решила: «Будь, что будет!» Набрала номер Шиманского, твёрдо намереваясь спросить, как дела у Влада. Профессор ведь должен был знать, по крайней мере, жив ли и здоров ли его знакомый.
– Приветик, студентик! ― ответил крёстный с какой-то деланной весёлостью.
– Здравствуйте, Пётр Павлович! Я хотела спросить…
И осеклась, потому что где-то на втором плане в трубке бархатом прозвучало: «Пётр, тебя ещё долго ждать?»
Профессор грозно цыкнул, явно прикрыв трубку ладонью, и снова обратился ко мне:
– Что, Мила, что ты хотела спросить?
– Уже ничего, ― шелестнула я и отключила телефон.
А потом рухнула на диван и разревелась, как корова. Я недоумевала, почему Влад так со мной обошёлся, почему он предпочёл игнорировать меня, почему просто не сказал открыто, что больше не хочет продолжать общения? Неужели я казалась непонятливой прилипалой, от которой трудно отделаться?! Неужели заслужила такое неуважение к себе? Постепенно обида сменилась какой-то бесчувственной усталостью, я перестала всхлипывать, и, чтобы чуточку утешиться, поклялась никогда больше не вспоминать о Владе, хоть и понимала прекрасно, что клятвы этой сдержать не смогу.