Мой страшный главный врач - стр. 21
– Раздевайся догола – я тебе сказал, – повторил я, глядя прямо в глаза этому Вадиму Руслановичу. – Проведём эксперимент.
– К-к-какой эксперимент? – заикаясь, спросил тот озадаченно, начиная стягивать с себя белый халат.
– Сейчас увидишь, какой. Давая быстрее, а то не быть тебе здесь заведующим, – негромко ему бросил я и поднёс к глазам блокнот. «Могу сама дышать, аппарат мешает жить», – было написано в нём. Я поднял взгляд на начмеда и вдруг увидел с какой мстительной радостью он смотрит на раздевавшегося заведующего отделением.
– Григорий Иванович, вызовите медсестёр, пусть помогут снять больную в ИВЛ и проследите за этим, потом мне доложите, – обратился я нему. Начмед тут же опустил глаза и, кивнув, нажал на кнопку срочного вызова у изголовья постели больной.
Я посмотрел на медленно раздевавшегося завотделением и, окинув взглядом отделение интенсивной терапии, увидел свободную койку.
– Трусы можешь не снимать, хотя не мешало бы тебе до конца прочувствовать всё, – резко кинул я заведующему отделением и кивнул в сторону свободной кровати. – Иди сюда, ложись.
– З-зачем? Я ничего не понимаю, – растерянно проговорил Вадим Русланович, покорно шагая за мной. – Я буду жаловаться, Лев Романович. Это – противозаконно!
– Жалуйся куда хочешь, но потом! – рявкнул я на него и указал рукой на постель: – Быстро ложись и носки снимай тоже.
– Какая-то ерунда, что за бред! – забормотал он, укладываясь на покрытый специальным чехлом матрас на кровати. В отдалении медсёстры во главе с начмедом помогали снять с ИВЛ голую, синюшную пациентку. Они периодически кидали в нашу сторону изумлённые взгляды. И видно было как в проёме приоткрытой двери в отделении мелькали растерянные лица других сотрудников.
– Ну, лёг. Что дальше? – поёживаясь, как-то испуганно спросил он меня. Я молча привязал его по рукам и ногам к постели. Потом крикнул в сторону медсестёр: – Принесите мне сюда бутылку с водой, быстро.
Одна из медсестёр стремглав кинулась к двери. Бутылку принесли почти сразу. Медсестра застыла тут же, глядя на происходящее круглыми от ужаса глазами.
– Не надо, Лев Романович, я всё понял, – неожиданно упавшим голосом произнёс заведующий отделением и, опустив глаза, добавил: – Вы же сами знаете, что это специфика нашего отделения.
– Лежать в моче сутками – это специфика вашего отделения?! – рявкнул я так, что все, кто был здесь в сознании, оглянулись на нас. – Вот сейчас испробуешь это на себе, а потом придёшь к себе в кабинет и на ближайшую конференцию подготовишь для всех коллег доклад про постреанимационный синдром. Слыхал о таком?!
Я отвинтил крышку с бутылки и, подняв последнюю над кроватью, стал наливать холодную воду прямо на низ живота заведующего отделением.
– Пожалуйста, Лев Романович, я правда всё понял, – опять негромко повторил Вадим Романович и виновато посмотрел на меня.
– Такой понятливый оказался! – усмехнулся я. – А что же тогда не сразу понял, что у тебя пациентка на ИВЛ уже второй день сама может дышать?! Ты когда-нибудь слышал, что у некоторых ослабленных больных ритм собственного дыхания не совпадает с ритмом ИВЛ?! Что у них из-за этого панические атаки начинаются?! И почему у тебя пациенты лежат в собственной моче?! Санитарок тебе не хватает?! Сам тогда здесь всё мой, раз не можешь организовать работу отделения! Короче, лежишь здесь два часа без простыни, без одеял, вот так как есть. Потом готовишь доклад с презентацией на час, не меньше, по той теме, что я тебе уже сказал. Завтра же приходишь ко мне к девяти утра с предложениями по приведению отделения в человеческий вид. Понял?! И всех пациентов укрыть хотя бы простынями!