Мой самый нежный зверь - стр. 43
Без пяти девять я не выдерживаю и звоню Насте.
– Насть, привет, а ты где?
– В автобусе, – недовольно буркает Настя, не утруждаясь приветствием и какими-либо еще пояснениями.
– Долго ты еще? Открываться уже пора.
– Не знаю. Автобус еле тащится. Открой сама.
– Насть, код ведь поменяли, пока меня не было. Продиктуй мне, пожалуйста, чтобы я могла открыть.
– Мира, я в автобусе, – раздраженно цедит Настя, – я не могу на весь автобус диктовать тебе код, – и сбрасывает звонок.
Мда… на работу опаздывает она, а виновата при этом почему-то я. По-хорошему, я должна сейчас позвонить Марку Петровичу и узнать код у него, но тогда он поймет, что Насти до сих пор нет на рабочем месте, и получится, что тем самым я ее подставлю. Девочкам, которые сегодня на выходном, я тоже не звоню: они могут еще спать, а я не хочу их будить. Еще минут двадцать стою у закрытой двери, когда Настя наконец-то появляется на горизонте, неторопливо вышагивая от остановки со стаканчиком кофе в руках.
Едва входим внутрь, колокольчик на двери звякает, оповещая о первом на сегодня посетителе, и я поворачиваюсь к нему с улыбкой, проследив взглядом, как Настя, взметнув золотисто-коричневой копной волос, скрывается за дверью подсобки. За первым посетителем следует второй, за вторым – третий. Только ближе к обеду мне удается выкроить время, чтобы не только перекусить, но и привести себя в порядок: я часто прихожу на работу, одетая не в соответствии с дресс-кодом, и на такие случаи в шкафу подсобки всегда хранятся мои черные брюки и белая блузка, а еще удобные черные балетки. Настя, которая сегодня куда мрачнее обычного, переоделась еще с утра, и я с досадой думаю, что появись Марк Петрович с очередной проверкой, оказалось бы, что я нарушаю правила, встречая покупателей в неподобающем виде. Настя вообще со мной почти не разговаривает, в коротких промежутках между наплывом посетителей сидит, уткнувшись в телефон, отчего и без того слабый огонек желания поговорить с ней тухнет окончательно.
Только единожды она удостаивает меня своим вниманием, когда я вытаскиваю телефон, чтобы ответить на сообщение Богдана, который спрашивает, как у меня дела. Несколько секунд смотрит на смартфон в моих руках и надменно-вопросительно приподнимает брови.
– Это подарок, – поясняю на ее молчаливый вопрос.
– От кого?
– От мужчины, с которым теперь живу.
Настя меряет меня еще одним надменно-пренебрежительным взглядом и теряет ко мне всяческий интерес. Как и к очередному посетителю, который входит в стеклянную дверь с табличкой «Открыто».
За несколько минут до закрытия я иду в подсобку, чтобы снова переодеться, а после закрываю кассу, опускаю роллеты на окнах, проверяю, чтобы все стояло на своих местах…
Пока я мечусь по магазину, Настя стоит, небрежно привалившись боком к стене, вновь уткнувшись в экран телефона. Я проверяю, чтобы в подсобке оставался порядок, щелкаю выключателем и, закрывая дверь, оборачиваюсь на звонок колокольчика на входе в магазин. Внутрь входит Богдан.
– Я уже выхожу, – улыбаюсь, давя в себе желание броситься ему на шею, – Настя, познакомься, это Богдан.
Настя на пару секунд отрывается от телефона, мажет по Богдану мрачным взглядом и снова утыкается в экран. И если раньше я всегда снисходительно относилась к ее выходкам и перепадам настроения, свойственным ее тяжелому характеру, а сегодня весь день старалась игнорировать ее демонстрацию мрачной озлобленности, то сейчас такое поведение отчего-то безумно раздражает. Настолько, что на несколько секунд теряю контроль над связью языка с мозгом. Потому что всему есть предел. И моему терпению тоже.