Мой плохой мальчик - стр. 20
Отодвигаю тюль.
За моим окном расположена студенческая аллея, и под деревьями в ряд стоят лавочки. На одной из них сидит Волков со своей девушкой.
Я тут же теряю мысль. Замираю, глядя на то, как он прислоняется к ней, как смеётся, как обнимает её за плечи. Разве это может быть для меня? Откуда он мог знать, что я увижу его из окна своей аудитории?
Ему девятнадцать — самое время сидеть на лавках и целоваться до заката.
— Жанна Кирилловна, с вами всё в порядке?
Чувствую, как само собой ускоряется сердце. Видимо, я отвечаю не сразу. Потому что студенты окликают меня ещё раз. Поворачиваюсь к окну спиной.
Надо попить седативные средства. Сделать какие-то процедуры. Это ненормально. Надо лечиться.
— Простите меня. Задумалась. Да. На чём я остановилась? — смотрю на студентов, стараюсь улыбаться. — Установив холст на мольберт, художник имеет возможность писать интересный ему сюжет без искажений, как это бывает, если рисовать сидя за столом, и время от времени отходить подальше от работы, чтобы оценить на расстоянии.
Втянув воздух носом, подхожу к столу и начинаю рыться в своих планах. Волков не хороший человек. Он плохой мальчишка. Хороший человек не пристаёт к замужней женщине, чтобы тут же переключиться на молодую. Разве я могу что-то испытывать к плохому человеку? Конечно нет, я же не дура.
Поэтому это всё мне кажется.
— Так, давайте приступим к теме нашего урока.
С тех пор как я ему отказала, он в прямом смысле ни разу на меня не взглянул. Вообще ни разу. Разве так бывает? Совершенно точно — нет. Если человеку кто-то так запал в душу, как он разрисовал: мол, увидел меня первого сентября и с ума сошёл от влечения — разве может он так легко таскаться с другой? Спать с ней, целоваться. А вдруг не спал?
Внутри всё бурлит и рвётся на части, я должна знать правду…
Какую ещё правду?! Наплёл с три короба, не получилось, и отстал.
Я замужем, я его преподаватель, у меня ребёнок, я и так залезла в долг к своей совести. Хватит. Проехали.
Снова перекладываю вещи на столе и решаю больше к окну не подходить.
На краю вздрагивает входящим сообщением телефон.
«Я купил солёного сала. Хлеб есть? И малой хотел, но без хлеба не то.»
Откладываю мобильный и, потерев виски, просто смотрю, как рисуют студенты. Встаю, хожу между мольбертами.
Пара заканчивается, и я, собрав работы, спускаюсь в преподавательское кафе. Причём по пожарной лестнице, чтобы ни с кем особо не сталкиваться.
С Саней я давно помирилась, и она, заприметив меня, машет руками.
— Привет.
— Здравствуйте Жанна Кирилловна, я тут такие пирожки открыла для себя, они просто обалдеть какие вкусные. С мясом. А, не! Это с грибами, чёт я тупанула на кассе. — Откусывает и жуёт. — Хотела же с мясом.
— Не хочу есть. Выпью кофе, и всё. — Вешаю сумку на спинку стула.
— Если ты не будешь есть, ты быстро умрёшь, а у тебя уважаемый в преподавательской сфере муж и сын маленький, тебе надо есть.
— И стану толстой.
— Тебе, чтобы стать толстой, надо съесть весь поднос, причём несколько раз подряд.
— Не хочу поднос, хочу домой. — Переставляю чашку с кофе по столу.
— Может, в бассейн?
Вспоминаю, как сходила туда в последний раз и, поежившись, мотаю головой.
— Не хочу.
— Эй, Жанн, — заглядывает в лицо, — ты чего?
— Ничего.
— Нет, ты точно «чего», я тебя сто лет знаю. Юрка напился и достал тебя? Пил вчера?