Мой нелюбимый лорд - стр. 13
Но даже если в них больше не было души, они продолжали жить, ведомые инстинктами и самыми сильными желаниями, которые остались в их памяти, как глубокий след в глинистой почве.
Я кричала, срывая голос, пока сын-выгорень тащил меня за ноги по полу часовни. Плакала навзрыд, когда он бросил меня на постель из сухой листвы. Передо мной то и дело мелькало ничего не выражающее лицо старика, который стоял здесь же. В его мертвенных белых глазах не было ничего. Пустота. И тень, тянущаяся из его человеческого бытия...
«Сын должен продолжить род. Сын должен взять жену»...
Они не чувствовали моего страха. Не понимали, что такое страх – он давно уже был им неведом.
И от осознания этого мой страх становился в разы сильнее.
Чувствуя, как надо мной нависает тень выгорня, я попыталась встать. Локти и колени разъезжались на скользких листьях. Не удержавшись, я завалилась набок – и невольно взгляд метнулся вверх. Туда, где надо мной склонялось лицо пустого – с налипшими на свободные от густой растительности участки лица комками сухой грязи, с белыми яблоками пустых глаз...
«Они не знают, что делают... - билась в моем сознании мучительная мысль. – Они даже не понимают, что делают!»
Талисманы!
Я помнила, что в потайных карманах платья у меня спрятаны талисманы, которые могли бы помочь обездвижить выгорней или даже усыпить. Спасение – вот оно, совсем рядом, оно со мной, но – боги, мне не дотянуться!
Если бы мои руки не были связаны, думала я, делая отчаянную попытку встать.
Но когда мне уже удалось подняться на колени, большие руки схватили меня за плечи и опрокинули обратно. Запах сухой листвы – запах сырости и земли, - окутал меня лишь на несколько мгновений, а на смену ему пришли другие.
Меня обволокло тяжелым смрадом – не вдохнуть. Тело сковало от навалившейся тяжести – не пошевелиться. Страх сковал внутренности – не закричать.
Отвращение. Отчаяние. Ужас.
«Лучше бы я умерла десять лет назад...» - подумала я, чувствуя, как глаза заволокло горячими слезами.
- Лучше бы умерла, - тихо, так что даже я едва слышала себя, прошептали мои собственные губы.
Тогда бы я не осталась одна. И меня бы не постигла такая страшная, жуткая... немыслимая участь...
«Будь ты проклят, Райан Кингсворд, - подумала я на пороге беспамятства, готовая потерять сознание от ужаса. – Будь ты проклят, что не убил меня в тот день, когда убил всю мою семью. Это все твоя вина!»
Но потерять сознание мне было не суждено.
С оглушающим звоном разлетелись в дребезги окна часовни.
Миг – и я почувствовала, что больше не задыхаюсь от невыносимого смрада – о боги, я снова могла дышать! А тяжесть чужого тела не давила на меня, не вминала в пол.
Тяжело дыша, я попыталась приподняться, а когда мне удалось наконец принять сидячее положение, скорее, почувствовала, чем увидела, что над моей головой нависает что-то большое. Непроизвольно подняв глаза, я обомлела от представшего зрелища.
Огромная огненная лапа – длинные пальцы, острые когти – схватив за горло молодого выгорня, подняла его в воздух и душила. Выгорень хрипел и судорожно дергал ногами. Его отец, старик-выгорень, стоял в нескольких шагах и смотрел на происходящее пустыми белыми глазами. Кажется, он даже не понимал, что его сыну грозит гибель.
Опустив глаза, старик повернулся ко мне.