Мой любимый Василиск - стр. 2
Вайлес неспешно, словно специально хотел растянуть момент, убрал бутылек в карман плаща. Разочарование и неутолимая жажда на лице ведьмы стала ему самой лучшей наградой. Он не сомневался: она передумает и ждать придется недолго.
– Тебе решать.
– И зеркало забери! – ведьма отшвырнула его ногой и тенью бросилась в свой угол.
Там, поскуливая, она принялась качаться из стороны в сторону.
Вайлес подал знак охраннику и тот открыл дверь.
– Как я и говорил, зеркало – подарок. Пусть оно скрасит твое одиночество. Если передумаешь и все же захочешь амброзии, дай знать. Цену ты знаешь, – бросил на прощание василиск.
Решетка лязгнула замок закрылся.
– Тогда и я сделаю тебе подарок! – с ненавистью крикнула ведьма.
Секунда и вот она уже прижалась к прутьям решетки. Охранник от испуга отшатнулся. Вайлес даже бровью не повел.
– Очередное глупое предсказание? – насмешливо спросил он.
– Скоро клан василисков падет на колени! Слышишь, Вайлес Ашер?! – эхо разнесло ее безумные слова. Она говорила со злостью и отчаянием, а еще… затаенным торжеством. – И падение начнется с того, что ты потеряешь возлюбленную!
– У меня нет возлюбленной, – спокойно ответил Вайлес.
Он развернулся на каблуках и пошел прочь из темницы. Василиск решил, что если ведьма хочет устроить представление, то пусть поищет себе более впечатлительных зрителей. Тот же охранник слушал ее, раскрыв рот.
– Пока нет, Вайлес! – крикнула она. – Скоро, совсем скоро ты встретишь девушку, которая украдет твое холодное змеиное сердце! Ты будешь сгорать от любви, не спать, не есть… Все твои мысли займет она, но самое ужасное – ты потеряешь контроль над собой. И вот тогда, – старуха сделала зловещую паузу, – все и случится.
Скрипучий смех прокатился по пустынному коридору. Он отражался от каменных стен и точно призрак несся все дальше, вслед за Вайлесом. Василиск же шел размеренно, даже не спешно. Он не испытывал страха. Скорее раздражение, что зря потерял несколько лишних минут на сумасшедшую ведьму.
Глава 1
– Что ты сделала? – в ужасе спросила я, прижав холодную ладонь к разгоряченному лбу.
Это попросту не могло быть правдой. Я ослышалась. Точно ослышалась.
В просторной гостиной ненадолго повисла тишина. А может, это просто время замедлилось. Из открытого окна слышался шум улицы. Пели птицы, по мостовой, грохоча, проезжали кареты. Ветерок доносил приглушенные звуки голосов, детский смех и плач. Там кипела жизнь, тогда как в комнате наоборот, она точно замерла.
Слуги притаились. Гортензии в вазе завяли. Не выдержали ядовитой атмосферы, а Плюша, облезлый золотистый поссум, притворилась мертвой. Ее лапки торчали вверх из-под кружевного зеленого платьица, которое сшила одна из городских мастериц. Маленький розовый язычок свесился набок, но выдавал Плюшу приоткрытый глаз, с помощью которого она продолжала следить за накалившейся обстановкой.
– Нашла тебе жениха, – ответила бабушка, с упрямством осадного тарана. – И почти обо всем договорилась.
Она считала, что поступила правильно и даже тень раскаяния не промелькнула на красивом лице. Симона Малéш, конечно, была не молода. По меркам василисков она давно переступила черту зрелости, но забота о себе приносила свои плоды. Точеные черты лица, блестящие каштановые волосы без единого седого волоска, ухоженная кожа и умелый макияж делали бабушку чуть ли не моей сверстницей. Возраст выдавали старомодный вкус в одежде, любовь к шалям даже в теплую погоду и крупные фамильные украшения. Ну и помада. Бабушка питала слабость к алым оттенкам и кокетливым мушкам, которые кочевали по ее лицу в зависимости от настроения.