Мой идеальный негодяй - стр. 25

– Мне вот интересно, почему нас за стол не приглашают. Всё семейство, так сказать, – шипела Шуша, – дискриминация какая-то. Ну, ладно ещё тебя, а я-то в чём провинилась? Рыжая, что ли?

– Моложе, – мстительно процедила я. По-волчьи жить, по-волчьи выть. Это ей за «ладно ещё тебя» удар. – Вдруг больше понравишься. Это мне надо обижаться. Я уж точно ничьё внимание не перетяну.

– Дура ты, Несска, – вздохнула Шуша. – У тебя, наверное, позднее зажигание. Когда смотришь – ничего особенного. А потом бац – и выдурилась. Поздний цветок вроде как. Такие, как ты, стареют медленно. А мы пых – и нет той красоты, что раньше. Ты на мать нашу глянь. Ей никакие ухищрения не помогают. Старая. Папка небось от неё налево бегает. К любовнице молодой.

Шушина осведомлённость во всех вопросах коробила. Не по годам развитая и слишком приземлённая. И цепкая, как репей. Если ей дядюшка мужа не по нраву найдёт, истерику закатает. Эта за себя постоять умеет.

– Пошли вниз, проберёмся поближе. Там дверь для слуг есть, подслушаем, что да как, – потянула сестра меня за руку.

Мне бы вырваться. Лучше ничего не знать и не видеть. Я б всех тут напалмом спалила, дай мне волю. Но Шуша всё равно побежит шпионить, а потом придёт сплетнями делиться. И уж лучше всё собственными ушами, чем потом интерпретации на тему в Шушином исполнении слушать.

13. Глава 13

Ян

– Ты мне нужен.

Отец, как всегда, на мелочи, вроде приветствия, не разменивается. Вынырнул, рявкнул, все встали по стойке «смирно», а потом спешат и падают, чтобы ему угодить.

У отца две семьи. Одна официальная, вторая – «для души». Не удивлюсь, если и третья где-то там имеется на тех же условиях. Я уж молчу о сменяющихся, как времена года, любовниц.

Если учесть, что душа у отца – понятие номинальное, не больше горошины из стручка его не самых сильных достоинств, то плодить сущности для него – всё равно что кофе утренний выпить.

Я даже не заикаюсь, что у меня есть свои дела. Это бесполезно. Я вечный должник, связанный по рукам и ногам.

– Алло, Ян! Ты слышишь меня? – в голосе отца – раздражение. Он не скрывает своих чувств. Незачем. Он может позволить себе всё.

– Слышу, – стараюсь казаться спокойным. Это его всегда бесит ещё больше, а мне доставляет удовольствие выводить его из себя.

– Завтра, в шесть я заеду за тобой. У нас деловой ужин.

– В чём смысл моего присутствия? – снова спокойно и вежливо, но внутри – взрыв. Меня бесят вот эти показушные приёмы, когда он демонстрирует меня, как элитного кобеля на выставке. Цепляет на шею медали, надевает намордник и водит на поводке.

– Смысл в том, что ты мой сын! Этого достаточно! Не заставляй меня втолковывать простые истины! Я заеду за тобой, и лучше тебе быть готовым! – прорычал любящий папа и отключился.

Быть его сыном – та ещё задачка. Сомнительное удовольствие, как и быть его семьёй. У нас с ним нет ничего общего. Я не пошёл по его стопам и, хоть он и вдалбливал в меня, что я его наследник, я не хотел, чтобы его заводы и пароходы однажды достались мне. Впрочем, у отца отличное здоровье и замечательная наследственность. Бремя его миллионов мне не грозит.

К тому же, у него есть законные наследники: официальная жена, дочь и внуки. И всем нам вольно или невольно приходится общаться. Так папа постановил, и никто его ослушаться не посмел.