Мой идеальный негодяй - стр. 24
И всё так бездарно рухнуло. Провалилось в такую пропасть, что неизвестно, как из неё теперь выбраться, что делать, как быть, чем дышать…
Дом Айдановых. Второй этаж. Я и Шуша подглядываем. Шуша что-то горячо шепчет мне на ухо, а я не слышу.
Я смотрю во все глаза на Яна, что стоит рядом со своим папашей Вознесенским. У них смотрины. Они пришли, как истинные купцы, оценить товар – мою сестру Мину.
Он на ней женится, мажористый негодяй. А я… а я как старуха у разбитого корыта – с расколоченными вдребезги мечтами, жалкими попытками найти себя и поверить, что и таких, как я, дурнушек, тоже любят и ценят.
Как же. Сто раз ха-ха. Вот он – момент истины. Тайные подводные камни, что всегда были, но никогда не показывали носа из-под толщи недомолвок.
Горько. Больно. До звёзд в глазах. До отчаяния, что накрывает с головой и мешает дышать.
– Блин, как же ей, кобыле, повезло! – открыто завидует Шуша. – Молодой, красивый, хоть в угол поставь и молись. Молодец, папка. Надеюсь, и для нас что-нибудь эдакое найдётся. Я так понимаю, он твёрдо решил укрепить свои позиции, пока есть возможность. Все они у него в кулачке сидят. И этот жлоб Вознесенский с благородными корнями – тоже. И каждый принесёт в зубах своих сыновей, чтобы породниться. Ты что молчишь? – больно толкает она меня в бок. – Не ссы, Несска, и тебе кого-нибудь отыщет папка.
Да, отыщет. Я слышала. И Лохнесское чудовище замуж выпихнет, чтобы трон свой пошатнувшийся спасти. Сосватает какого-нибудь престарелого хрыча. Достанусь я кому-нибудь, как жертва. Мне всего девятнадцать – вот-вот, недавно совсем стукнуло. А я и любви толком не знала. Поцелуй и то один достался. Поволокут, как овцу на бойню.
– А вообще, конечно, больше всех подфартило Маринке – сама себе хозяйка. Так не улыбается сразу в жёны, блин. И эти производители тут же пузом наградят, рожать заставят. Конец свободе.
– Была ли она, свобода? – цежу я сквозь зубы и чувствую, что меня буквально трясёт.
Шуша сокрушённо вздыхает.
– Ну, теоретически… Практически – сама понимаешь. Может, не сразу. Вон, Минку выдадут замуж, а пока ещё кого-нибудь откопает, присмотрится, проверит всё – время пройдёт. Может, ещё побегаем на свободе-то.
Как же. Надейся и жди. Небось уже полные карманы кандидатов насшибал добрый дядюшка Эльдар. Просто вслух никому не рассказывает, чтобы тётю Гелю заранее в нокаут не уложить.
Ну, и если за своих дочерей она хоть дёргаться будет, пытаясь образумить дядю, то за меня никто из них слова не замолвит.
Именно в тот момент, когда взрослые обменивались рукопожатиями, когда дядюня улыбался, показывая коренные зубы, и хлебосольно разводил руками, приглашая дорогих гостей к столу, я вдруг поняла, что нужно бежать отсюда, пока не поздно.
Задержалась я что-то. Пора и честь знать. Срок попечительства давно закончился. Будь я умнее и сильнее – уже бы давно распрощалась с дорогими родственниками. Но за четыре года привыкла, расслабилась и боялась, наверное: ни кола, ни двора, ни крыши над головой.
Справедливости ради, у Айдановых жилось мне неплохо: отдельная комната со всеми удобствами, одевали, обували, за стол сажали, карманные деньги выдавали. Под замком не держали. Грех жаловаться.
А то, что шпыняли или попрекали изредка (и то больше тётка, когда дядя не слышит), так это и понятно – привыкла. Не родная.