Мост на дальний остров - стр. 3
Мы подошли к одной женщине, что стояла за старым дубовым столом, и Пати к ней обратилась:
– Мэм, я хотела бы вернуть вот эти две книги. Могу я это сделать?
Пати протянула ей книги, и та взяла, но, посмотрев своим суровым взглядом, что блеснул из-под её очков, она сказала:
– Вы что, хотите их вернуть?
– Да, мэм, – смущённо отозвалась Пати.
– Но их нельзя вернуть.
– Почему же? Я что-то не так сделала?
– Конечно, моя дорогая. Разве ты не знаешь, что это за книги?
– Нет, мэм. Позвольте поинтересоваться, а что это за книги?
– Ты их не читала? – спросила женщина.
– Нет, мэм. Мама мне сказала, чтобы я их занесла сюда, и больше я ничего не знаю.
– Твоя мама очень неосторожный человек, моя дорогая.
– Но почему же?
Женщина осторожно посмотрела по сторонам, и, наклонившись, тихо сказала так, чтобы никто её не услышал:
– Тот, кто прочтет эти книги, уже никогда не будет прежним.
– Что? Вы не шутите? – испугалась Пати.
– Нет, милочка».
Простите, но здесь, пожалуй, я вынужден буду прервать воспоминания моего отца, так как слишком проголодался, и мне следует хорошенько подкрепиться, чтобы продолжить эту историю, которая меня увлекает, сколько бы раз я её не читал.
Для вас время прошло незаметно, но наступил уже следующий день. Дело в том, что я слишком захотел спать после приятного ужина, который устроила мне тётя. Сейчас за окном моим утро, и виноград, который мне отсюда виден, обласкан южным солнцем, и приятным дуновением ветра.
Сидя за своим письменным столом, я задумываюсь, могло ли у них сложиться всё иначе?
Иногда мне приходит в голову мысль, что могло. Но если учесть, что не мы правим своими судьбами, то неизбежно прихожу к выводу, что всё случилось так, как и должно было случиться.
Кажется, меня зовёт тётя, поэтому я вынужден снова прерваться.
Я снова здесь, дела заняли не больше получаса, но за это время я ещё больше захотел продолжить эту историю.
Прилагаю слова из дневника моего отца:
«– Нет, милочка, – сказала старая женщина.
– Простите, мэм, но если вы не расскажите нам, в чем здесь дело, нам придётся самим это разузнать. То есть, открыть эти книги. А после этого мы уже никогда не будем прежними, так вы сами и сказали.
– Да, милочка, так я и сказала.
– Но что, если это что-то плохое? – встревожилась Пати.
Женщина в очках наконец-то обратила внимание на меня, и на то, что в моих руках я держал два билета, которые уже изрядно смялись к этому времени.
– Послушай-ка, дорогая, – сказала она, – почему бы тебе не пойти в кинотеатр вместе со своим другом? Ты ещё сможешь всё забыть. Только успей вернуть эти книги маме. И передай ей, чтобы она не вздумала их сжечь, или ещё как-то избавиться от них. Будет только хуже. Уж поверьте такой старой женщине, как я…
– Мэм, – вмешался я. – А не придумали ли вы это случайно? Уж больно дико всё это выглядит. И это в наше-то время! Сейчас уже не верят во всю эту ерунду. Верно, Пати?
– Верно, Уолли. Я тоже вам не верю.
Я посмотрел на женщину в очках, и вид её был непоколебим.
– Ладно, Пати, пошли отсюда, нам здесь ничего не скажут.
Пати посмотрела на меня, и, по-видимому, согласилась с тем, что я дело говорю, – она взяла меня за руку, и повела обратно на улицу.
– Что за вздорная женщина! – возмущалась она по дороге, крепко прижимая к груди эти книжки; она была очень взволнована, а мимо нас всё так и мелькало, настолько быстро мы шли. Я даже опомниться не успел.