Мортон-Холл. Кузина Филлис - стр. 15

Мы оба пришли в некоторое раздражение.

– Не знаю. С чего-то же надо начать. Наверное, я боялся, что вы снова заговорите со мной про книги. Я мало читал, мне за вами не угнаться, вы с пастором прочли уйму книг.

– Я – нет, – возразила она. – Кроме того, вы наш гость, и мама велит ублажать вас. Итак, о книгах мы не говорим. О чем изволите?

– Право, не знаю. Сколько вам лет?

– Семнадцать исполнилось в мае. А вам?

– Девятнадцать. Я почти на два года старше! – приосанившись, провозгласил я.

– Неужели? Я не дала бы вам больше шестнадцати, – невинно обронила она, как будто в ее словах не было для меня ужасной обиды.

Возникла тяжелая пауза. Наконец я спросил:

– Чем вы намерены заняться теперь?

– Надо бы прибраться в спальнях, но мама сказала, что это подождет, и послала меня ублажать вас, – сказала кузина Филлис таким тоном, словно уборка не шла ни в какое сравнение с новым обременительным поручением.

– Тогда, может быть, покажете мне скотный двор? Я люблю животных, хотя и не особенно в них разбираюсь.

– О, в самом деле? Прямо гора с плеч! Я уж боялась, что вы и животных не любите – не только книги!

С чего она это взяла, ворчливо удивился я, не иначе вбила себе в голову, будто наши вкусы должны расходиться во всем. Как бы то ни было, мы вместе обошли все хозяйство. Сперва наведались в птичник, где кузина стала на колени, придерживая за края фартук, полный зерна и другого птичьего корма, и призывая пушистеньких желтых несмелых цыплят отведать угощения, отчего их мама-курица страшно переполошилась. Затем на голос кузины слетелись голуби. Потом мы полюбовались на могучих лоснящихся ломовых лошадей, признались друг другу в нелюбви к свиньям, покормили телят, приласкали захворавшую Дейзи и восхитились здоровым видом остальных коров, мирно щипавших траву на выгоне. Домой мы вернулись усталые и голодные, аккурат поспев к обеду и напрочь позабыв о том, что на свете существуют мертвые языки, – вернулись лучшими друзьями.

Вечером миссис Холмен вручила мне последний номер местной еженедельной газеты и попросила почитать вслух, пока они с Филлис штопают чулки (вещей для починки набралась целая корзинка с верхом). Я все читал и читал, не вдумываясь в слова, потому что мысли мои были заняты совсем другим – золотым блеском волос на склоненной головке Филлис в лучах закатного солнца; тишиной, так плотно окутавшей дом, что мой слух различал тиканье старых напольных часов на лестничной площадке между этажами; и невнятными звуками, которыми миссис Холмен сопровождала мое чтение, выражая целую гамму эмоций – от одобрения до изумления и ужаса. Всепроникающий рутинный покой создавал ощущение, будто время остановилось, будто я от века жил и вечно буду жить, монотонно зачитывая вслух абзац за абзацем в этой теплой солнечной комнате, где мне безмолвно внимают две слушательницы, мать и дочь; и свернувшаяся в клубок кошка будет все так же спать на коврике у камина; и часы на лестнице будут все так же безостановочно тикать, отсчитывая уходящие в прошлое мгновения.

Через некоторое время Бетти заглянула в комнату и сделала знак Филлис; та без единого слова отложила штопку и пошла к ней на кухню. Через пару минут я поднял глаза и увидел, что миссис Холмен крепко спит, уткнувшись подбородком в грудь. Я положил газету на колени и уже хотел последовать ее примеру, как невесть откуда налетевший сквозняк приоткрыл кухонную дверь, которую Филлис, должно быть, неплотно затворила за собой, и сквозь образовавшуюся щель я разглядел наполовину срезанную фигуру кузины: она чистила яблоки, пристроившись бочком возле низкого буфета; ее проворные пальцы ни на секунду не прерывали работы, но голова то и дело поворачивалась к раскрытой книге. Я тихо встал, крадучись прошел в кухню и поверх ее плеча заглянул в книгу. Она была написана на каком-то чужом языке, на колонтитуле значилось «L’Inferno»