Морской сундучок - стр. 10
– У меня сын молодчина, – отвечал боцман, – он и сам бы поделился. – И Годунов поворачивался к стоявшей на полке среди книг фотокарточке сына: – Правда?
Теперь боцман шагал, упираясь головой в бомбейское небо, и отмахивался от шумных продавцов мангустов, черепах, засушенных кобр и заводных мартышек.
– Боцман, смотри – крокодил! – кричал кто-то из наших, подбрасывая в руках коричневого лакированного крокодила.
Годунов отстранялся ладонью: хорош! Но не надо.
– Боцман, джинсы! В самый раз на Петьку! – звал запыхавшийся Вася и прикладывал мальчишечьи джинсы к своему солидному животу.
Но боцман разводил руками:
– Тоже мне, удивил!
Вдруг боцман наткнулся на потрескавшуюся дверку одной лавочки. Постоял секунду-другую, протиснулся в неё, и, последовав за ним, мы очутились словно на прохладном дне океана: в тускловатом голубом подвальчике на полках розовели раковины, стояли громадные морские звёзды, топорщили иглы морские ежи… Но главное, над ними, развернув паруса, покачивался под вентилятором великолепный трёхмачтовый фрегат. Сквозь прорези в бортах смотрели точёные пушечки, по бокам от бушприта темнели лакированные якорьки.
Боцман, протянув руку, спросил:
– Сколько?
Смуглый хозяин-малаец назвал цену, и Вася охнул:
– Ого, вся зарплата! А на часы?
Однако боцман взял в руки корабль. Любуясь, подержал его, подул в паруса. И, выложив деньги, с парусником на плече шагнул на улицу.
Он шагал по набережной, как Гулливер. Встречные мальчишки с восторгом кричали что-то, может быть: «Попутного ветра!» А Вася, стараясь не отстать от боцмана, говорил:
– Ну уж этот-то подарочек при попутном ветре доплывёт до Владивостока! Правда, если боцман его где-нибудь не оставит…
– Дудки! – смеялся боцман. – Этот парусник только Петькин.
Но ветер выпал нам совсем не попутный. Вышли мы в океан, налетел шторм, волны сошлись зелёными глыбами, подняли наш теплоход к небу и швырнули ко дну. Тяжёлый груз накренился, брёвна на палубе заёрзали, двинулись к борту, кто-то охнул: «Ну всё!» Но боцман, удерживая брёвна ломом, изо всех сил крикнул:
– Крепи тросы!
Мы работали по колено в бурлящей воде, стягивали узлы, набивали крепче тросы, а мимо нас, то где-то высоко вверху, то в глубокой зелёной бездне, проносились другие застигнутые бурей суда. Всё ревело, ухало, громыхало…
Наконец мы вышли из шторма на чистую воду, и боцман, отираясь рукавом, сказал:
– Ну, кажется, порядок!
Но в каюте боцмана всё было вверх дном. Подушка – в раковине умывальника, туфли и костюм, будто собирались бежать, – у порога… А фрегат, прекрасный фрегат, лежал на полу, развалившись пополам, и бамбуковые шпангоуты торчали сквозь его обшивку.
– Вот тебе и доплыли, – огорчился Вася. – Тут без мастера не обойтись.
Боцман помолчал и согласился:
– Без мастера не обойтись, это точно!
А через несколько дней, разыскав у плотника куски бамбука и клей, Годунов устроился с фрегатом на палубе, под окнами камбуза. Всё свободное время, пока шли мы через Индийский океан, боцман резал бамбук на планки, наждачил их, клеил. И мы радовались: фрегат не только оживал – он становился больше, выше, стройней…
В окошко камбуза, посмотреть на работу друга, выглядывал Вася, и тогда по палубе расплывался дух поджаристых сухарей. Сухари он сушил, точно зная, что охотники похрустеть ими найдутся не только на палубе, но и в любом порту.