Морские нищие - стр. 36
– «Ах, как нам поступить?» – подхватил Генрих и приветливо кивнул певцу. – Доброе утро!..
Полнозубая улыбка осветила веснушчатое лицо плотника. Он стоял в дверях, с засученными рукавами и запорошенным мелкой щепой передником.
– Доброе утро, сударь! Правда ли толкуют, что милостивый король наш уезжает? – спросил он, косясь по сторонам.
– Да, – ответил Генрих, – послезавтра король со своим двором переезжает в Гент. Там соберутся депутаты со всех провинций для прощания с государем.
Улыбка плотника делается еще ослепительнее. В глазах мелькает радостный огонек. Он усердно кланяется. А потом, забыв недавние опасения, кричит внутрь мастерской:
– Вот тут знающий человек говорит… – и скрывается за порогом.
До Генриха скоро доносится пение хором:
Генриху становится тоже очень весело. Он перебегает на другую сторону улицы. Всего два дня в его распоряжении, всего два дня, но они такие светлые, такие радостные, как песни нидерландских мастеровых.
Меж раздвинутых занавесок окна мелькает женская рука. Серебряная нитка в ловких пальцах вспыхивает искрами на утреннем солнце. Высокий, чистый голос не поет, а воркует:
Как радостно поют Нидерланды! Как весело торопятся проводить своего короля! Так перед восходом солнца щебечут в лесу птицы, стараясь наверстать темные часы ночи.
Приход Генриха в «Веселые челноки» произвел переполох. С Микэлем чуть не сделался обморок. Роза выронила из рук кувшин с сидром. Берта остолбенела с раскрытым ртом, не успев даже ахнуть. Сама матушка Франсуаза хотела было присесть в церемонном поклоне, но Генрих опередил ее и, по старому обычаю, поцеловал, как хорошо знакомую.
Когда позвали игравшего на дворе Иоганна, Генрих сидел уже окруженный новыми друзьями, а Микэль не сводил с него восторженных глаз. Узнав, кто хочет его видеть, маленький нидерландец вспыхнул и остановился на пороге. Молодому ван Гаалю успели рассказать всю его историю и дали прочесть прошение, бережно спрятанное в футляр с латинской библией. Генрих оторвался от чтения и встретил пытливый взгляд детских глаз: одного – ясного, голубого, другого – темного, настороженного…
– Вот он, мой новый сынок, ваша милость, – подвела мальчика Франсуаза. – Поздоровайся с их милостью, Иоганн… Все еще дичится незнакомых людей, – добавила она извиняясь.
Генрих засмеялся.
– Я и сам недалеко еще ушел от него, – сказал он краснея и дружеским движением посадил мальчика к себе на колени. – Как же нам лучше поступить с твоей бумагой, Иоганн? Отдать королю ее надо как можно скорее – король уезжает…
Иоганн не отвечал. Он как зачарованный смотрел на шпагу Генриха, потом осторожно дотронулся до ее эфеса. Генрих нагнулся к светлым, взлохмаченным ветром волосам мальчика и серьезно произнес:
– Я попрошу для тебя у дяди маленькую детскую шпагу. Со временем, я уверен, ты будешь смелым воином и заслужишь право носить настоящее оружие.
На лице Иоганна появилась смущенная улыбка. С ним еще никто никогда так не говорил. Шпага! Оружие! Воин!..
Генрих хорошо помнил свое собственное недавнее детство и одной фразой завоевал сердце маленького нидерландца.