Морок безумия. Следствие ведёт Рязанцева - стр. 5

Фрида вздрогнула, заправила волосы за ухо. Ухо было маленькое, с широкой мочкой, в которой блестел крохотный топаз.

– Оно непонятно откуда и как… вроде дежавю. Подвижное пространство… возникающее, как из прошлой жизни, так и из будущей. Там я жила у моря, что делит горизонт то четкой, то размытою чертой, и каждый вечер ходила на причал, встречать его, своего, с кем умирает робость, с ним отделяешь космос от суеты, и сумасшедший мир не наш. Наш – обжигающий ветер, солёные брызги моря и запах тубероз. И после каждой встречи море выбрасывало к ногам маленький коралл. В той жизни у меня есть коралловые бусы, они длинные, сколько бусинок в них, я не считала. Много. И я каждой улыбаюсь.

– Ой, у меня такие есть, – Аллочка захлопала в ладоши. – Красные, пластиковые. Я когда покупала, думала: «Чё такие дешёвые?» А потом мне Лёлька сказала, что они пластиковые, а никакие не коралловые. Но я не расстроилась, а кто знает, я же не знала, когда покупала.

– Аллочка, вы прелесть. – Передвигин взял маленькую руку и прилип к ней губами.

Фрида смотрела на любовника долгим мутным взглядом.

– Я куплю вам настоящие коралловые бусы. В палатке на морском побережье.

Фрида отвернулась. Тёмное окно в каплях дождя. Смотреть в него, как смотреть в кривое зеркало. В муреновом прищуре отражение огней в каплях превращается в галактическую россыпь. Туманность Андромеды.

Когда она повернулась, в комнате никого не было. Передвигин доедал Аллочкино яблоко.

– Чудная девочка, знаешь, что она мне сказала, когда я её провожал?

– Ты её провожал?

– Конечно, не мог же я её доверить этому прощелыге Декадансову. – Передвигин плюхнулся в кресло. Мечтательная улыбка разлилась по его лицу.

– Так что тебе сказала чудная девочка?

– Сказала, что в целом осталась довольна проведённым временем. Вот если бы еще не скучная компания, которая весь вечер только и делала, что перемывала кости какому-то Кафке и Борхесу. Остальные фамилии она не запомнила. – Передвигин громко и весело рассмеялся.

Мурена похожа на лучепёрую рыбу змеевидной формы. С голой без чешуи кожей. Её укус может быть опасен для человека.

***

Ярослава не раз предлагала купить картину «Зов океана», но она отказывала. Это была её лучшая работа. Она не могла торговать воспоминаниями. Картина висела в спальне, над кроватью. Единственная, остальные картины в их доме были его.

– Нам нужно отдохнуть друг от друга. – Он передвинул на столе вазу, чтобы не смотреть ей в глаза. – В пятницу я уезжаю.

– Куда?

– В Сочи.

– С кем?

– С Васькой.

У неё завибрировала жилка на лбу.

– Ты же не любишь море?

– Почему это не люблю?

– Я много раз звала тебя. Ты же знаешь, как я люблю море. Это моя стихия… Но ты говорил, что ненавидишь жариться на солнце. И теперь ты едешь на море без меня? С Васькой?

– А что такого? Он хотя бы не будет выносить мне мозг.

– Ты едешь с ней.

– Не начинай.

– Тогда я тоже поеду.

– Езжай куда хочешь, только не со мной. Твои вечные претензии мешают мне творить. Я устал. Мне нужен отдых.

– Откуда у тебя деньги?

– Я продал «китов».

– Что? Ты продал мою картину? – Она метнулась к двери, ведущей в спальню, но вспомнила, что утром картина была на месте. Она заправляла постель, и если бы картина отсутствовала, она бы заметила. Она не могла не заметить.

– Что значит «мою»? Всё, что в этом доме до сего дня было общим. Мы и раньше продавали твои картины. В чём дело?