Монстры с человеческим лицом: психология преступлений с предисловием Михаила Бажмина - стр. 2
Вопрос, почему человек становится серийным убийцей, волновал меня давно, еще до того, как я стала психологом. Когда я, еще будучи подростком, смотрела передачу «Великие преступления XX века», мне всегда хотелось понять, почему эти люди выбрали такой путь. Из миллиона возможностей, которые даровала им жизнь, они выбрали путь насилия, страданий и смерти. Одно дело, когда кто-то идет на преступление, потому что голоден, или в порыве ревности, или опасаясь за свою жизнь и благополучие. И совсем другое – когда человек умен, материально благополучен и способен, скрывая свою истинную суть, виртуозно подстраиваться под окружающих, вызывая всеобщую симпатию. В этом случае бессмысленность совершаемых злодеяний открывает ужасающий и непостижимый омут чужого сознания. Становится ясно, что где-то в раннем детстве за ширмой внешне благополучной семьи, скрывались те еще скелеты в шкафах, и, чтобы понять психологию такого убийцы, важно их найти и проанализировать.
Возможно, в это трудно поверить, но ужас злодеяний жестоких убийц, основан на тех же психологических процессах, которые формируют и личность законопослушных людей. Все так же, как и со внешним сходством. Сознание преступников, как и сознание обычных людей, формируется на определенных законах психологии. И я глубоко убеждена, что, если понять психологические предпосылки совершения даже самых жестоких преступлений, можно их предотвратить.
В этой книге речь пойдет о том, как формируется личность паталогического убийцы. Я буду говорить не об обычных преступниках и не о тех, чье преступление было продиктовано жаждой наживы (хотя многие из маниакальных убийц и совершали грабежи, но это не было целью их преступления), а только о самых кровожадных и опасных, которые потрясли мир своей неоправданной жестокостью. Чтобы понять природу возникновения столь чудовищного зла и насилия, нам придется окунуться в самые глухие закоулки человеческой психики, наполненные детскими травмами, душевными увечьями и болезненно искаженным мировосприятием.
Ф. Ницше тонко прочувствовал психологию такого убийцы, когда писал в «Так говорил Заратустра»: «Но говорю я вам: душа его хотела крови, а не грабежа – он жаждал счастья ножа! <…> Что такое этот человек? Клубок диких змей, которые редко вместе бывают спокойны, – и вот они расползаются и ищут добычи в мире. Взгляните на это бедное тело! <…> страдание хочет он причинять тем самым, что ему причиняет страдание»[2]. И действительно, в основе жестоких преступлений очень часто лежит страдание самого преступника, пережитая им когда-то и по сей день терзающая его трагедия, которую он, словно в каком-то ритуальном кровавом театре, пытается воспроизвести снова и снова, пытаясь обрести власть над своим страданием. Большинство серийных и массовых убийц как будто вместе с жертвой убивают свой страх, свою боль, свое кошмарное воспоминание из детства, создавая для себя спасительную иллюзию, что они могут этим управлять, что они взяли свой кошмар под контроль.
Многие при вопросе «Назовите первого серийного убийцу» непременно вспомнят Джека Потрошителя, чья история затерта до дыр учеными и дилетантами с их гипотезами, аргументами и доводами. Однако это странное «ремесло», в основе которого лежит болезненная тяга причинять страдание и смерть без всяких на то причин, само по себе очень древнее. Патологические серийные убийцы существовали с античных времен, вспомнить хотя бы миф о Прокрусте, в основу которого легла, как минимум, чья-то кровавая фантазия, а скорее всего, и вполне реальная история. Легенды про графа Дракулу, сказка о Синей Бороде и прочее сказочно-мифологическое творчество – это явные доказательства существования кровавых злодеев во все времена. Средневековые пытки и люди, которые придумали весь инструментарий инквизиций, – это некогда легализованные патологические убийцы и садисты, которые в наше время (как же нам повезло!) сурово преследуются по закону, получая за свои деяния, в зависимости от действующего в стране законодательства, от пожизненного срока до смертной казни.