Монино детство. Новелла о 80-х - стр. 4
У входа во Дворец пионеров сидит на лавочке Вася Крыса и не знает, чем себя занять.
– Моня, ты что, на музыку записался? – спросил меня Крыса.
– Ну да, типа.
– Леха, ты тоже?
– Иди на фиг!
Тут Леха что-то вспомнил и спросил:
– Вася, а как вообще дела?
Вася, которого мы звали Крысой всю его короткую, но полную подлянок жизнь, аж расцвел. Но потом вошел в роль и, заискивая, пролепетал:
– Ребят, а можно с вами?
Мы посвятили его в курс дела. Крыса задумался и спросил:
– Интересно, а сколько на Птичке стоят хамелеоны? Мож, загоним?
Чижик передразнил его:
– Интересно, а сколько на Птичке стоят крысы? Мож, тебя загоним?
– Да ладно вам, пацаны. Я же шучу!
– Мы тоже, – ответил Леха, уже сожалея о своем благородстве. – Ладно, пошли.
Дворец пионеров почти опустел, и только гаммы на фортепьяно нарушали тишину его коридоров. Дверь в кружок натуралистов была заперта. Мы подергали ручку, Крыса поковырял в замке скрепкой, но все было напрасно.
Мы вышли на улицу, обогнули здание и встали возле нужного окна. Оно было закрыто, но оставалась надежда на форточку. Решили сделать так: крепыш Леха стоит внизу, ему на плечи забирается жилистый Крыса, а сравнительно мелкий Чижик залезает на Крысу и толкает форточку. Я же подсаживаю Чижика и стою на шухере.
Сказано – сделано. Чижик, цепляясь за куртки, штаны и раму, подобрался к форточке, толкнул ее, и – о чудо! – она отворилась. Недолго думая, он полез внутрь, и Крыса, сопя от усердия, стал запихивать его глубже и глубже.
Но тут случился форс-мажор: Чижикова задница, увеличенная в диаметре ватной курткой, застряла в форточке.
– Ха-ха! Как жопа может быть шире плеч? – заржал Леха.
Бедный Чижик, запечатанный, как пробка в бутылке, засучил ногами и впаял Крысе в пятак рифленым польским сапогом. Крыса охнул и скатился на землю, попутно отколов ботинком кусок старинной лепнины, а Чижик, лишившись опоры, запсиховал еще сильнее и со всей дури жахнул сапогом по стеклу. Раздался такой звон, будто разбилось не одно, а сто окон, и мы с Лехой едва отскочили от целого града осколков.
Вот теперь было не до смеха – в соседнем доме кто-то уже наверняка набрал 02, и до приезда ментов оставались считанные минуты.
– Моня, подсоби! – крикнул мне Леха.
Я сковал ладони в замок, Леха оттолкнулся от них, забрался ко мне на плечи и овчаркой вцепился в Чижиковы копыта.
– Выдыхай! Выдыхай, сволочь! – хрипел уже Леха, выкручивая Чижика из форточки.
Чижикова куртка треснула, и жопа плюс все остальное бахнулось прямо на осколки.
Почуяв свободу, Чижик вскочил, проехал по стеклу, как фигурист, и рухнул мордой в асфальт. Я же, пытаясь перепрыгнуть Чижика, зацепился за него ногой и впечатался ухом в острый край лепнины, отколотой Крысой.
И вот мы снова несемся к гаражам. А Крыса как испарился.
Бутер для Крысы
Нас вроде никто не засек – это хорошая новость. Плохая же в том, что нам придется либо самим делать алгебру, либо быть осмеянными Иркой. Между трудом и позором мы, конечно, выбрали позор и, покурив перед экзекуцией, пошли на поклон к нашей подруге.
Дверь открыла Ирка.
– Привет, папа дома?
– Нет, ему позвонили и он сорвался. Вы его не видели?
– Не, не видели.
– А, ну ладно. А у меня хорошие новости! Проходите.
За Иркиным письменным столом сидит, развалившись, Крыса и запивает чаем бутерброд с докторской колбасой. Мы аж остолбенели! – никто из нас еще не удостаивался такой чести.