Монашка и дракон - стр. 19
Лорд Дженеталь так и уставился на меня, а дракон довольно откинулся на спинку кресла.
В это время к столу подошла Ингунда. Сегодня она была ослепительна, как солнце – в золотистой парче, золотом венце. Увешанная ожерельями, браслетами и кольцами, как новогоднее дерево подношениями. Она заметила, что бокал милорда Гидеона опустел, и принесла кувшин с вином.
- Это фалернское, очень крепкое, господин, - сказала она с подобострастным поклоном, - не пейте слишком много, иначе ослабеете.
- Зачем тогда принесла? – дракон подставил бокал, и Ингунда наполнила его до краев темно-красным вином. – Вообще-то, я не звал тебя, и не надо вмешиваться в мою беседу с гостями. Иди за свой стол и не беспокой больше.
Красивое лицо старшей конкубины омрачилось, она не осмелилась возразить маркграфу, но зато посмотрела на меня – с такой откровенной злобой, что убила бы взглядом, если могла.
- Глупая баба испортила веселье одним своим видом, - сказал дракон, когда она удалилась.
- Злость жены изменяет ее лицо, и оно становится мрачным, как у медведя, - сказала я громко, - сядет муж ее среди друзей своих… и горько вздыхает. Книга премудрости, глава двадцать пятая, стих двадцатый.
Лорд Дженеталь хихикнул, но тут же сделал вид, что занят разрезанием куска мяса на своей тарелке.
- Это что за новости? – милорд Гидеон посмотрел на меня, прищурившись. – Разве я разрешал тебе говорить?
Я не ответила и опять уставилась в стену.
- Похоже, ты открыл в цитатнике не ту страницу, брат, - сказал Дилан со смешком. – А может, пора стряхнуть с него пыль? Не слишком ли долго он пролежал на монастырской полке?
Эти двусмысленные слова испугали меня, и я невольно отступила от кресла.
- Куда пошла? – сказал дракон негромко, но как будто прибил мои башмаки гвоздями к полу. – Разве не сказано, что скверна и гибель исходят от женщин? Как там у Екклесиаста? Что женщина – горше смерти?.. – он поднял голову, тяжело посмотрев на меня.
- Но еще сказано, что добродетельная жена – венец для мужа своего, разумная – от небес, любезная – для услады, кроткая – божественный подарок… - зачитала я наизусть, стараясь говорить не слишком торопливо, чтобы не показать своего страха.
Лорд Дженеталь, слушая меня, еле заметно кивал, наверное, ему казалось, что все это относится к его супруге.
- А что же не закончила? – усмехнулся дракон, опершись о подлокотник, чтобы быть ближе ко мне. – Как там дальше? «А наказанной жене – нет цены».
- Благовоспитанной! – выпалила я. – Это слово имеет два значения на божественном языке!
- Откуда знаешь, какое из значений верное? – не остался в долгу дракон. – Жена должна бояться мужа…
Он вскинул указательный палец, и я послушно произнесла:
- Жена да убоится мужа своего. Послание к Ефесянам, глава пятая, стих тридцать третий.
- Правильно, так и должно быть, - дракон кивнул и вдруг с оглушительным стуком опустил кубок на стол.
Гости подскочили, как по приказу, и посмотрели на хозяина, а он обвел их взглядом и засмеялся – странным, нечеловеческим смехом, от которого мороз пошел по коже.
- Слышали? – обратился дракон к своим конкубинам, и те сгорбились, стараясь стать как можно незаметнее. – Вы же хорошие жены? И боитесь мужа? Нантиль, подойди.
Бедная Нантиль встала из-за стола так неловко, что опрокинула чашу с вином. Рубиновая жидкость разлилась по столу – густая и красная, как кровь. Я смотрела, как третья конкубина приближалась к милорду Гидеону – мелкими шажками, сцепив молитвенно руки и боясь поднять глаза. Сестры Ингунда и Арнегунда, которых миновало мужнино внимание, немного воспряли – распрямили плечи и сделали вид, что кушают сладости. Острая жалость к этим несчастным и запуганным женщинам охватила меня волной, но вмешиваться было неразумно, ведь я была здесь самой беззащитной и бесправной.