Монах Ордена феникса - стр. 28
Кровать. От одного этого слова человеку, привыкшему спать на лавке с подстилкой из гнилой соломы, становилось тепло и спокойно, мир останавливался, проблемы пропадали, а сон дарил излечение от любой болезни.
Шелк. Он ласкает слух также, как ласкает и кожу – на шелковой постели не лежат, в шелковой постели плавают, как в облаке. Солома пахнет клопами, грязью, нищетой. Шелк пахнет богатством, сладким сном, красивой девушкой. Даже клопы на шелковой простыне кусаются нежнее. Альфонсо ложился на кровать с мыслью о том, что шёлковая простыня теперь – это его мечта, и с кровати он теперь никогда не слезет, и эту мысль он не успел додумать до конца, потому что моментально уснул. Он наслаждался своим счастьем здесь и сейчас, не думая о будущем, жил настоящим моментом, ведь неизвестно, где он окажется завтра – в лесу, на ветке дерева, в могиле? Но наслаждался недолго.
Постучались в дверь, разлучив Альфонсо с небытием сна и лаской шёлка.
– Ее Величество просила Вам передать, что ждет Вас в тронном зале как только Вы отдохнете, – сказал из- за двери, не решаясь войти, дворецкий, что в переводе с королевского на язык слуг означало то, что прибыть нужно немедленно.
Дверь в тронный зал была огромной, тяжелой, открывалась со страшным скрипом двумя стражами в латах, украшенных позолоченными узорами, гербами, до блеска начищенные и сверкающие – они должны были услаждать взор верховных людей так же, как и огромный стол из редкого карминового дерева, золотые подсвечники, тяжелая золотая люстра на уходящем в небо потолке. В громаде тронного зала королева казалась хрупкой и нежной, с тоненькими, маленькими ручками, и казалось странным, как самое слабое из присутствующих людей может одним движением руки убить самого сильного в тронном зале. Даже сидящие рядом с ней мужчины казались гигантами, и все же…
– Почему столь слабое создание, как королева, управляет сильными людьми, – думал Альфонсо, шагая по гулкому полу тронного зала, под пристальные взгляды сидящих за столом. – Я могу убить ее за секунду. Я сильнее ее. И все же, я пресмыкаюсь перед ней. Вот у волков, кто сильнее, тот и вожак. А здесь, кто решает, кто будет править? Она сама? На каком основании? И как так получилось, что тысячи других людей с этим смирились?
– Ваше величество, – Альфонсо в поклоне встал на одно колено и внутренне усмехнулся своим мыслям.
– Господа это – монах странник, который спас нам жизнь. Его зовут Альфонсо дэ Эстэда. У него нет таблички с подтверждением благородного происхождения – говорит что, потерял в битве с волком, есть только благородное имя.
Голос королевы затих и тишина стала просто оглушающей. Справа от нее сидел старый, тощий старичок в черной рясе, с огромным золотым крестом на цепочке (Агафенон же очень любит золото, ему медь не подходит), черной скуфье, похожей на маленькое, круглое ведро. Из под скуфьи на Альфонсо смотрели маленькие, зажатые складками дряблых старческих век глаза, глаза жестокого человека, питающегося слабостью других людей. Ниже под глазами находился длинный, старческий нос, похожий на клюв, и множество морщинистой, бело – синей кожи, которой было слишком много везде, где не надо было, но не хватило на щеки, и они были впалыми, как у не умершего ещё мертвеца.
Слева от королевы сидел толстый, заплывший жиром чиновник, в зеленом, расшитом серебряными нитками камзоле, с огромным орденом на груди, казался сонным, глупым, закупоренным в одежды куском теста, которого мужественные петельки камзола из последних сил сдерживали от эпичного расползания. После слов королевы он едва приоткрыл веки, затем только, чтобы снова их закрыть, и с тяжким вздохом уложить щекастую голову на жесткий воротник так, словно ему было скучно.