Молитва к Прозерпине - стр. 60

– Разве чувство отчаяния в сердце человека, на которого нападают разбойники, отлично от того, что испытывает он, когда его обирает публикан?

Однако Ситир Тра хранила молчание. Разреши мне, Прозерпина, рассказать тебе об одном обстоятельстве, чтобы ты могла понять ее поведение: ни один ахия не последовал за войском Катилины и не согласился встать в его ряды, хотя тот, как стало известно впоследствии, обещал монахам Геи на веки вечные пост великого понтифика в Риме и превращение их верований в официальную религию Республики!

Еще в годы своего обучения в секретном монастыре Сервус заметил это противоречие. Ты же помнишь, Прозерпина, что он был человеком образованным, заведовал библиотекой монастыря и имел доступ ко всем источникам мысли нашего времени. Поскольку монастырь находился к западу от Дамаска, туда стекались все знания как Запада, так и Востока. Чтение развило в нем способность критически относиться ко всему, и его взгляды неизбежно вступили в противоречие с официальной линией религии Геи. По мнению Сервуса, ахии должны были бороться с несправедливостью во всех ее проявлениях, не делая никаких исключений, а потому и со злоупотреблениями, творимыми в рамках законов. Но нам известно, как ведут себя священники любой религии: никто из них не хочет ссориться с местными властями, и монахи Геи не были исключением. Если бы ахии начали убивать публиканов, в скором и даже в очень скором времени Республика объявила бы религию Геи враждебной народу и римскому Сенату. Поэтому монахи изгнали Сервуса за еретические взгляды и отступничество.

Я откинул занавес и вышел из паланкина. Сервус удивился моему появлению и понял, что я слушал его речи.

– Твои доводы в защиту бедных и обездоленных, Сервус, великолепны, – заметил я, – но ты забываешь об одном: о человеческой низости.

Видя, что он не понимает меня, я продолжил:

– В то же самое время, когда ты прилагал все усилия, чтобы стать ахией, ты постепенно изменял свое отношение к религии Геи. А теперь скажи мне: если бы в день испытания один из Темных Камней обхватил бы твою щиколотку и ты, соответственно, был бы посвящен в ахии, ты сейчас рассуждал бы так же? Не думаешь ли ты, что, если бы мечта твоей жизни исполнилась, ты бы никогда не стал защищать так яростно свои еретические мысли?

Мои слова оскорбили Сервуса, и он, покраснев от гнева, глядел на меня с ненавистью. Но ярость какого-то раба совсем ничего не значит для молодого патриция.

– Поскольку тебе не удалось стать ахией, ты ненавидишь монахов Геи, а поскольку ты раб, ты ненавидишь хозяев. Причина твоей ненависти заключается вовсе не в жажде справедливости, а только в твоей неудовлетворенности. Но, как человек образованный, ты прячешь свою досаду за благородными и высокими принципами.

Я посмотрел на Ситир. Что думала она об этих разговорах, догадаться было невозможно. Ахия сидела на камне, скрестив ноги и полузакрыв глаза, и раздумывала о чем-то, отрешившись от мира, а может быть, вслушивалась в чьи-то незримые чувства, парящие в воздухе пустыни, точно облака в небе.

Наш разговор прервало неожиданное оживление в лагере: охотники, находившиеся внутри Подковы, встревожились и начали быстро, но бесшумно передвигаться. Дозорный, стоявший у заграждения из веток и бревен прямо напротив Логовища Мантикоры, что-то заметил и предупреждал остальных: он махал руками и причмокивал губами. Братья Палузи направились туда, и я пошел за ними. Мы легли на землю, спрятавшись за оградой из колючих веток, чтобы наблюдать за ямой, которая была в сотне шагов от нас. И от того, что мы увидели, Прозерпина, у нас кровь застыла в жилах.