Молчание. На грани шепота - стр. 36
− Откуда ты знаешь, когда она умерла? – невозмутимо спросил король у старшего сына.
− Я аграаф, мне это просто видно, − спешно ответил Гэримонд и снова указал на Грэстуса. – Кроме него никто не мог. Только ему это может быть нужно: на чем еще он будет держать свою жалкую силу?
Он ждал, что отец ему поверит или хотя бы спросит, откуда такая убежденность, но король ударил его по руке, мешая указывать на другого аграафа.
− Грэстус все это время был со мной, и я не позволю тебе клеветать на уважаемого человека. Немедленно извинись!
− И не подумаю, − прошипел в ответ Гэримонд и, отмахиваясь от короля, поспешил прочь.
Ему было совершенно не понятно, почему никто вокруг не видит таких простых, таких очевидных вещей, почему никто не может понять то, что понятно ему. Просто он даже не представлял, как по-разному аграафы и люди видят мир. Людям не подсказывала беседка, не несла в себе красную энергию, не кричала о ритуалах, что были здесь проведены. Людям не была видна темная бездонная дыра в груди убитой, а главное – люди не понимали, как жалок и слаб прилизанный Грэстус.
− Проклятый змей, − шипел Гэримонд уходя.
Агиман шагнул было за ним, но король остановил его жестом.
− Пусть идет. С ним я разберусь позже, а пока… – король обратился к Грэстусу: − Прошу прощения за непозволительное поведение моего сына, надеюсь, вы не сочтете это оскорблением.
− Я тоже когда-то был молод, горяч и несдержан, − учтиво отвечал аграаф. – Жаль, я больше ничего не могу сказать о случившемся.
− Как аграаф вы ничего не видите? – спросил король.
− Простите, но нет.
Грэстус приложил руку к груди, склоняя голову в почтительном поклоне. Он всем своим видом старался показать свое добродушие и готовность помогать, а король почему-то безоговорочно ему доверял, как никому в своей жизни, кроме разве что покойной супруги.
− Тогда позвольте всего один вопрос, − сказал он и жестом пригласил Грэстуса пройти. Говорить о собственных мыслях в присутствии других он не желал.
Вместо ответа аграаф последовал за королем и торопить его не стал, будто просто сам решил прогуляться.
− Мне дико даже думать об этом, − начал король, когда они отошли подальше от злосчастной беседки и дворца, а в тени деревьев появился силуэт башни, где в комнате принца можно было различить огонек и пляску теней.
Король сглотнул, не понимая, мерещится ему или так за окном действительно пляшет сама тьма вокруг одиноких огней.
− Если вы передумали спрашивать…
− Нет-нет, − перебил Грэстуса король. – Я не передумал, просто мне не по себе.
Он свернул подальше от башни, даже не замечая, что совсем иначе говорил с гостем, словно тот много столетий был ему другом.
− Понимаю. Страшное происшествие и в такой день, прямо у королевского дворца…
Грэстус вздохнул и покачал головой.
− Мог ли это сделать Гэримонд? – спросил внезапно король.
− Конечно, мог. Я же говорил, что это может каждый, но зачем это принцу? – удивился Грэстус. – Подобное событие – удар по королевской репутации, уж простите мне такую откровенность, Ваше Величество, и имя самого принца это непременно заденет. К тому же пожирание душ только увеличит его стигматы. Что может стоить подобного?
− Например, месть, − ответил король и тут же затаил дыхание, не веря самому себе.
− Кому? Чем могла провиниться бедная девушка? – не понимал аграаф.