Могусюмка и Гурьяныч - стр. 37
Могусюмка, видя, что николаевцы не отвечают, умолк. Его часто приглашали разбирать споры, когда терялись умные старики, баи и муллы. Он считал дело, за которое собирался хлопотать, обычным, житейским. Могусюмка полагал, хотя башкирам и обидно, что землю занимают русские, но целую деревню обречь на голод нельзя. Земля у общины пустует, и николаевцы тоже есть хотят, они не виноваты, что леса вырублены. Но ему все же жаль сейчас стало леса, сожженного ими.
– Нет, мы землю не отберем, – начал тем временем Авраамий, – мы уважение сделаем. Это первое дело. Пособим…
В душе Авраамий, может быть, и не прочь захватить землю, отнять ее у кого угодно, только бы случай представился… Он полагал, что земля есть земля. Она божья – ничья. Должен на ней жить тот, кто пользу от нее знает. Но сейчас надо было выказать покорство, умаслить. Уж взялся добывать землю – молчи, кланяйся.
– Так землю отымать не захочешь?
– Нет, что ты! – ответил Авраамий и повесил голову.
Макар, не вымолвивший до этого ни слова, обернулся и сказал, боясь разбередить Могусюма:
– Мы Курбана не обидим. Земли его не займем. – Он выказывал покорность, а в душе зло и досада все сильней разбирали его.
– Земля общинная! – поучительно возразил Могусюмка.
– Это только слава, что она общинная, – ответил Авраамий. – Сами же башкиры зовут Курбана хозяином. Да уж нечего плакать, Курбан сам себя в обиду не даст, шкуру сдерет с любого.
Тут Макар не удержался:
– Да что ты тревожишься, тебя самого-то по миру пустили…
Больше не было сказано ни слова, и Авраамий уж был готов, что ждет их с Макаром неприятность. Но он решился стоять до последнего, просить, молить, кланяться, пообещать такое, что даже, быть может, никогда не исполнит. Он готов был хоть в кабалу, плотничать, кузнечить на богачей. Таил он надежду, что славные и честные старики, ехавшие на первой телеге, люди куда умней и старше этого Могусюмки, и что они знают, на что идут, и что они помогут, конечно.
Не доезжая до кочевки, Могусюмка спрыгнул с телеги, отвязал своего коня, на длинном поводу шедшего за ней. Бикбай остановил свою лошадь.
– Вы все поезжайте к Курбану, – сказал Могусюмка, – про меня ничего не говорите. Просите о своем деле. А я приеду, когда надо будет.
«Так-то лучше, – подумал Авраамий. – Опамятовал. Не будет, так сами обойдемся».
– Как же он узнает? – встревоженно спросил Макар, когда Могусюмка въехал в лес, а телега снова тронулась.
– Узнает! – ответил Бикбай с важностью.
– Он все знает, – с суеверным страхом подтвердил Абкадыр.
Глава 9. Бай-европеец
Над горной рекой на лугу, на котором кое-где видны молодые березки и березовые пеньки, желтыми пятнами разлеглись верблюды. Мужики подъехали к дому, строенному из свежих сосновых бревен под железной крышей.
Бай в распахнутом бешмете, под которым виднелась нижняя белая рубашка, стоя у заднего крыльца, с криком вырывал из рук маленькой растрепанной старухи какое-то ведро. Несколько башкирок кричали на него, видимо, заступаясь за старуху.
– Что это он с бабами из-за ведра дерется? – вымолвил по-русски Абкадыр.
Оба башкирина соскочили с телеги и стали кланяться.
Увидя подъехавших, бай улыбнулся, выпустил ведро, смущенный, что его застали за таким занятием.
Он приветствовал приехавших. Подъехали мужики. Бай повел всех в дом. Ненадолго удалившись, он явился в воротничке и в сюртуке.