Мое темное желание - стр. 19

– Анархия или нет, но она завладела твоим вниманием, чего не удавалось еще никому за все тридцать с лишним лет, что я тебя знаю. – Ромео посмотрел на таймер. Наверное, считал секунды до воссоединения с Даллас. Мне от них становилось тошно. – Это должно что-то значить.

– Это значит, что она ненормальная, – подсказал я. – Совершенно чокнутая и настолько глупая, что проникла в мое логово без приглашения.

– Она пробралась и задержалась на несколько часов. – Олли стал прикрывать свои яйца ладонями, чтобы защитить их от холода. – А это значит, что тебе понравилось ее общество.

– Я не стану ее искать. – Я наблюдал, как моя кожа приобретает приятный голубоватый оттенок, и гадал, почему ощущения нисколько не изменились. Часы показывали две минуты. Олли и Ром начали стучать зубами, дрожать и прыгать. Неженки. Полные жизни и в гармонии со своими дурацкими телами. Я не мог определиться: то ли завидую, то ли раздражаюсь.

Ром двинулся к выходу.

– Почему?

– Потому что она мне не нужна.

– Вы не закончили игру в го, – Олли щелкнул пальцами. – Ты же знаешь, что не сможешь смириться с мыслью о том, что она могла тебя победить.

– Не могла. Она едва продержалась во время игры. – Я не сомневался, что скоро ее забуду. Ее ничтожное существование особо не повлияло на мою жизнь.

– Он будет ее искать. – Ромео провел рукой по своей темной гриве, глядя на часы над нашими головами. – Черт, такое чувство, будто я сижу тут с прошлого четверга. Время тянется медленно, когда замерзаешь до смерти.

– Я не буду ее искать, – возразил я, не шелохнувшись. Ледяные пары нисколько не проникали в мое тело. Я оцепенел. Совершенно оцепенел. Пребывал в вечном оцепенении.

Олли подтолкнул Рома локтем и, наклонившись, прошептал:

– Как думаешь, как они назовут своих детей?

Ром оттолкнул его. Член Олли закачался от этого движения. Он не уменьшился ни на сантиметр при минусовых температурах. Наверное, это какое-то заболевание. Полагаю, одно из многих.

– Проваливай-к-черту и Смазливый-тупица, – процедил я сквозь зубы.

Олли склонил голову набок.

– Это на китайском?

Ромео содрогнулся.

– Это на языке Зака.

Осталось двадцать секунд. Парни стали бесцельно расхаживать по камере, пытаясь хоть как-то согреться. Я оставался неподвижным.

Оливер почесал подбородок.

– Она первая женщина, о которой он заговорил.

– И последняя, с кем ему стоит быть. – Ромео оттолкнул Олли локтем, когда тот попытался прижаться к нему в поисках тепла. – Она мошенница. Помнишь?

Десять секунд. Я отказывался участвовать в этом разговоре. Незачем поощрять этих двух идиотов развивать тему.

– Жизнь Зака упорядочена до омерзения. – Оливер устремился к двери, демонстративно потирая ухо, за которое мы его схватили сегодня утром. – Ему нужен небольшой бардак. Она ему подойдет.

Пять секунд.

Ромео стряхнул льдинки с волос и пошел за Оливером.

– Я бы щедро заплатил, чтобы воочию наблюдать его крах.

На часах над нами раздался звуковой сигнал. Мы высыпали друг за другом. Олли взял цифровой термометр и прижал его к своей ноге. Потом к ноге Ромео. Потом к моей.

– Черт, Зак. Твоя температура все еще восемнадцать градусов[20], – захохотал Оливер. – Прикалываешься? Ты вообще человек?

Я и впрямь был не слишком похож на человека. И хотел таким и оставаться. Человечество небрежно, посредственно и склонно совершать ошибки.