Моё сердце в тебе бьётся - стр. 50

– Хочешь? – почти зарычал парень, и я тут же отступила, хотя и сдаваться не собиралась.

– Теперь уже нет. Мне, знаешь ли, противно дышать с тобой одним воздухом. – И еще выше задрала нос.

– Да неужели? – голос хриплый, пустой, безжизненный.

– О, если хочешь знать, то да! Да! Я наслаждалась жизнью без тебя. Ты даже не представляешь, какой это был кайф – идти на учебу и знать, что я не увижу твою мерзкую самодовольную рожу! Каждый день был для меня словно праздник. И вдруг – нате! Явился! И снова указываешь ребятам, дружить им со мной или нет. И это все, на что ты способен?

– Дружить с тобой? Ты думаешь, эти синие дегенераты хотят сейчас с тобой дружить?

– Мне противен ты и твои измышления, – отмахнулась я.

– Противен?

– Черт возьми, да! – бомбануло меня. – Да, ты как бельмо на моем глазу, Соболевский! Ты, вообще, в курсе, что я подумываю о переводе? Только из-за тебя одного!

– Теперь в курсе.

– Терпеть тебя не могу!

– Ну вот видишь, как идеально звезды сошлись! Ты меня терпеть не можешь, а я тебе тут не рад. Давай вали в свою комнату, Княжина, пока я еще добрый! – Вот только комнату не открыл, а все так и стоял, привалившись к ней спиной, хмуро полируя меня своим взглядом.

А потом я вдруг резко успокоилась. Как будто схлынула эйфория моего безумия, и я опустила руки вдоль тела, как-то затравленно озираясь и категорически не понимая, что именно я делаю в комнате с этим парнем.

– Я хочу выйти отсюда.

– Ты знаешь, где выход, – все-таки отошел он от двери и тяжело уперся в комод, что стоял перед выходом.

Я же максимально быстро выскользнула за дверь и припустила в сторону лифта и дальше, прямиком туда, куда было сказано. Хотя желания сделать иначе никто не отменял. Чертов гад!

С того вечера ситуация в группе, да и на потоке, незримо изменилась. В воздухе повисло напряжение, а некогда дружный коллектив начал неумолимо разваливаться. К концу учебного года мы больше не сидели дружно толпой на большой перемене. Нет! Парни вновь обходили меня по широкой дуге. А девочки разговаривали через стиснутые зубы. И нет, травли не было, но это нежелание даже просто нормально общаться повергало меня в уныние. Подойдешь вот так к одногруппнику с невинным вопросом, а он говорит и перманентно на Соболевского косится.

А-а-а, ну вот за что мне это все?

А еще я больше не посетила ни одной студенческой вечеринки за весь мой первый курс. Игра в «Мафию», бутылочку или даже в карты – неважно, меня даже в команду принимать не хотели, ссылаясь на кучу необъективных причин. В клуб на посвящение меня тупо не пустили, аргументируя это тем, что у меня поддельный паспорт – и студенческий тоже. На Татьянин день ситуация повторилась. И вот тогда-то меня и прорвало.

– Лид, у тебя номер Соболевского есть?

– Нет. А тебе зачем?

– Надо! – зарычала я и решительно ринулась в сторону Макова, что стоял в отдалении и давился дымом.

– О, Алёна, привет. – И зачем-то заозирался по сторонам.

– Егор, у тебя номер Соболевского есть?

– Ну есть.

– Дай или сам набери. Очень надо. – И мне в руку тут же вложили телефон, на котором уже шел набор номера моего врага.

А дальше я приготовилась к боевым действиям.

– Слушаю, – услышала я низкий, слегка хрипловатый голос. И меня понесло – не остановить.

– Слушай, ты, ошибка природы! Какого художника тебе надо от меня? Чего ты добиваешься? Какого черта лезешь в мою жизнь и гадишь в ней, сволочь?