Мое личное (не) счастье - стр. 40
— Ты глухой, что ли?! Я сказала, выйди! — со всей силы бью кулаком ему в плечо и толкаю к двери. Пытаюсь вновь захлопнуть ее перед его же носом, но не получается.
— Я же больше не подойду, доиграешься ей-богу, — цедит сквозь зубы Олег.
— Да кто тебя просит?! Уйди!
— И все же я был прав. Ты самый что ни на есть ребенок, который, кстати, совершенно не умеет готовить. Руки тебе отрубить надо за твои помидоры.
— Тебе тоже надо их отрубить за просто так, — хлопаю дверью прямо по его пальцам, через несколько секунд слышу возмущение Самарского, отборный мат и голос брата.
Господи, я что, реально сейчас отдавила ему пальцы?! Хотя, о чем я? До свадьбы заживет. Ложусь на кровать, с головой укрывшись одеялом, и мысленно уговариваю себя забыть обо всем, услышанном минуту назад. У меня ремиссия, ремиссия… Мне нельзя из нее выходить.
***
На самом деле моя ремиссия была разрушена отнюдь не октябрьским воскресным вечером. Да, я жутко злилась на брата за его «камерные слежки» и прочее, но это все можно было понять, со скрипом на сердце, но все же можно. Конец моей ремиссии пришелся в новогодние праздники, когда, не предупредив брата, я приехала от тети Аллы раньше на два дня. Зашла с улыбкой на лице и увидела Марину в одном нижнем белье, восседающую за кухонной стойкой. Кивает мне с улыбкой и подносит МОЮ чашку ко рту.
— С Новым годом, Вика. Давно не виделись!
Скидываю вещи на пол и прохожу вперед. Никогда не была такой злой, видимо, началось все с задавленных пальцев Самарского, а сейчас продолжается выбиванием собственной чашки из рук этой стервы. Кофе расплескивается по столу, но моя чашка цела, и на том спасибо.
— Что ты здесь делаешь?!
— Полегче, что это за гостеприимство такое?!
— Это моя чашка и мой дом. Как хочу, так и веду себя. И ты не ответила.
— Я здесь сидела и спокойно пила кофе, пока ты не выбила из моих рук чашку. Я ждала твоего брата, который внезапно уехал по одному важному звонку. Бросил меня, паршивец такой, на Рождество, — с усмешкой произносит она, — но скоро должен прийти.
— А ты, я смотрю, уже родила. И ребенок, наверное, недоношенный и болезненный вышел, да?! Ну ты и сука! — сжимаю кулаки и пытаюсь успокоиться, но ничего не выходит. — Как давно ты с моим братом?!
— Почти сразу после нашего разговора. Да ладно, Вик, это жизнь, надо быть чуточку спокойнее, и совет тебе на будущее: ищи разные варианты и всегда будь готова переиграть свои же планы, если они внезапно дают сбой. Не нервничай так, а то морщины ранние появятся.
— Тварь. Какая же ты…
Оборачиваюсь по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно ударить эту стерву, и впервые в жизни понимаю, что готова кого-то убить. Но, как назло или на счастье, под рукой, кроме чашки, ничего не оказывается. Но нет, чашка мне дорога. Вместо этого я хватаю Марину за волосы и что есть сил начинаю дергать их в стороны. Как самая настоящая истеричка, крепко сжимаю эту стерву, которая не остается в стороне и тоже хватается за мои волосы. И если бы не звук открывающейся двери, на этом мы не остановились бы. Финальный аккорд – толчок, и эта стерва с грохотом падает со стула. Демонстративно кривит лицо ошалевшему Максу и начинает пускать слезы. Никогда не подумала бы, что окажусь свидетелем, а, точнее, участником самого настоящего бреда.