Мое личное (не) счастье - стр. 42
— Ты вообще в своем уме?!
— Пока в своем. А что ты делаешь такое удивленное лицо? Разве вы не этим занимались? Ты, Мариночка и Олежка – в попе сыроежка. Люди сейчас часто такое практикуют. Говорят, надо быть толерантным, принимать и понимать такую «любофф».
— Хватит нести какую-то чушь. Ты пила?! — вновь хватает меня за руку, притягивая на себя.
— Я не пила, никогда не принимала наркотиков, и у меня даже нет ПМС. Просто говорю то, что просит душа. Всем можно, а мне нельзя? — отдергиваю свою руку и, отвернувшись спиной к Максиму, завариваю себе чай.
— Я не знаю, что с тобой сейчас происходит и что эта за сцена была с Мариной, но…
— Ничего со мной не происходит, Максим. Все как обычно. А что с тобой? Это в порядке вещей – трахать одну и ту же женщину на двоих с другом? Или у вас был другой формат? Сначала просто «М» и «Ж», потом другой «М», то есть ты, но с той же «Ж»? Поняла, значит, просто одна «Ж», но в разное время. Тогда получается, что ты козел, Макс. Отбивать у друга женщину. Ай-ай-ай. А вообще права тетя Алла, ты контуженный, раз подобрал или отобрал эту подзаборную шлюху. Хотя вы оба такие, раз не побрезговали с ней связаться. А если снова возвращаться к твоей «любимой» тете Алле, она называет вас по-другому – блядуны. И ты знаешь, она права.
— Полегчало?
— Ты удивишься, но да. Правду, говорят, нельзя всегда держать в себе. Разрешаешь мне иногда говорить то, что хочу?
— Любой другой девушке я давно уже надавал бы по губам, но тебе, так уж и быть, можно. Иногда.
— Спасибо, дорогой.
— Ну раз ты такая разговорчивая сегодня, где ты была?
— Тебя не устроил мой первый ответ? Да успокойся ты, не состою я ни в каком клубе извращенцев. Я гуляла. Просто ходила по улице и смотрела на снег. Искала, где он есть побелее. Вот руки отморозила, перчатки забыла. Чай, кстати, хочешь?
— Нет, не хочу. Чем тебя так взбесила Марина, что ты на нее напала?
— Я истребляю шлюх, вот и напала, а знала бы, что ты столько времени с ней зажигаешь, давно бы это сделала. Ты мой брат, и я хочу видеть тебя с нормальной девушкой, вот и все. Кстати, если еще раз приведешь ее в наш дом, я уеду в общагу. Или к Коле, или к тете Алле. Да куда угодно, но чтобы больше ее не видеть, — отталкиваюсь от столешницы и иду к полке с уборочным инвентарем.
После сказанных мною слов, я надеялась, что брат меня оставит одну, но нет, упорно преследует.
— Держи, — подаю ему в руки моющее средство. — Жаль, хлорки нет. Нужно что-то посильнее, но лучше так, чем совсем ничего. Ты отмываешь кухню, все стулья, на которых она сидела, а я – ванную с туалетом. Потом все пропылесосим нашим супергромким пылесосом.
— Это не смешно.
— Я и не смеюсь, я абсолютно серьезна. Нужно отмыть квартиру от этой клопастой шлюхи.
— Клопастой? Ты серьезно?!
— Да. Не замечал, что от нее попахивает клопами?
— Прекрати. Я привел ее всего один долбаный раз в нашу квартиру. Это перебор.
— Ты моешь стулья, я – ванную. На этом закончим наш бесполезный треп. Стол тоже протри. Перчатки давать или так?
— Надеюсь, завтра ты вернешься в нормальное состояние и прекратишь язвить без повода.
— Не вернусь, и кто сказал, что оно было нормальное? — надеваю перчатки, беру моющее средство и отправляюсь в ванную.
Вот так, зимним январским вечером, тщательно моя раковину, я поняла простую вещь: не вернусь и перестану постоянно реветь под завывающие песни, льющиеся из наушников. А еще перестану мечтать о том, о ком и не следовало даже начинать.