Моё чудовище - стр. 9
Нет, ради тёти Лены Игнат даже не пытался меняться, а она почему-то терпела, не выгоняла, даже если он являлся в стельку пьяным, с разбитой рожей и ободранными до крови костяшками пальцев. По-прежнему пыталась убедить, вразумить.
Потом, когда приходил в себя, Игнату и правда становилось стыдно, он обещал, в основном мысленно себе, но иногда даже вслух, что подобного больше не повторится, что исправится, но стоило выпить хоть маленько, и мозг моментально отказывал, и всё повторялось. Ровно до того момента, когда тётя Лена попала в больницу с сердечным приступом и её с трудом откачали.
Он даже не сомневался, что это из-за него, что он — неблагодарная свинья. А ведь только это и удержало, и помогло, что у тёти Лены тоже больше не было никого, кто бы мог о ней позаботиться. И теперь пришлось Игнату — ходить к ней в больницу, зарабатывать на лекарства, делать всё по дому, даже готовить, потому что она быстро уставала и начинала задыхаться, пока более-менее не поправилась.
Да и таким, как сейчас, он стал только потому, что когда-то ей действительно от души поклялся. Что не сопьётся. Что не повторит судьбу родителей. Что сам сделает из себя человека. Такого, чтобы тётя Лена могла если и не гордиться, то хотя бы не жалеть, что когда-то не прошла мимо, не сделала вид, будто в упор не замечает мальчишку, скрючившегося на асфальте возле глухой бетонной стены.
4. Глава 4
— Да знаю, конечно, — согласилась Юля. Она ведь и сама с мужем не от хорошей сытой жизни сбежала из родной страны, не взяв с собой почти ничего. — Но всё равно. — Вздохнула и призналась: — Если честно, я её просто боюсь. Вон она какая. С мужиками в драку полезла. И не просто так, исключительно ради участия. Вы же сами сказали, если бы не она…
— Ну вообще-то она не с голыми руками, — добавил подробностей Дымов. — Железяку какую-то подобрала.
Но получилось не оправдал, а сделал только хуже.
— Господи! — поражённо выдохнула домработница. — Ещё не легче. — И обеспокоенно предположила: — А если ночью, пока мы спим, она вон нож на кухне возьмёт и всех нас прирежет? Совсем ведь, похоже, отмороженная. Ещё и выпивает. Вот поймает «белку», и кто знает, что ей тогда в голову придёт. Или обворует. Раз жить негде, то наверняка и без денег. Утром проснёмся, а её нет. И чего-нибудь ценного нет. — Она перевела дух, вывалив все свои гипотезы, и заключила: — Может, запереть её хотя бы? Та же комната вроде с замком.
Дымов торопливо дожевал отправленный в рот кусочек мяса, усмехнулся и предложил:
— Юля, ну если так опасаетесь, у вас же тоже дом запирается.
— Запирается, — подтвердила она, но сразу уточнила: — А вы тут один останетесь? С ней? Может…
Скорее всего, опять хотела предложить услуги Игоря. И что там придумала? Пусть он всю ночь просидит под дверью у невнушающей доверия гостьи, или у самого Дымова?
— Останусь. И что? — не дав ей договорить, невозмутимо заявил он. — Тоже мне, нашли чудовище.
— Ну, может и не чудовище, — вывела домработница, — но на безобидную овечку тоже, знаете ли, не очень похоже. Доверия вот совсем не внушает.
— Будто овечки внушают, — возразил Дымов. — Вот уж с кем никогда не знаешь, чего ждать. Вроде бы безобидная, только терпит да блеет, а ради своей драгоценной шкурки и продастся, и продаст, и подставит. Когда меньше всего ждёшь. А тут всё открыто и прямолинейно. Что не так, или пошлёт, или сразу в морду.