Моё чудовище - стр. 8
Она ведь не просто с ним на «Скорой» тогда поехала, назвавшись его бабушкой, но ещё и потом приходила в больницу каждый день, приносила всякие вкусности, которые Игнат раньше видел разве что на витринах ларьков и магазинов. Хотя у него и скромная больничная еда хорошо шла. Потому что дома и такая-то не всегда была, а тут стабильно — завтрак, обед, ужин. И всё равно казалось мало.
А родители… родители даже не поинтересовались, где он пропадал все эти дни, а возможно, и вообще не заметили его отсутствия. Отец отвесил подзатыльник, но явно не потому что сын неизвестно где был, а по привычке. И Игнат даже в комнату проходить не стал — как вошёл в квартиру, так и вышел.
Да летом, когда было тепло, он вообще старался как можно меньше показываться дома. Просто в тот раз наивно понадеялся, что о нём беспокоились, может быть, даже искали.
Ага разбежались!
Поэтому такой странной и подозрительной показалась забота совершенно постороннего человека. Ведь тётя Лена предлагала после выписки немного пожить у неё, чтобы окончательно оправиться и поднабраться сил, а он отказался.
Реально же неясно, почему она так отнеслась к нему. Он же не котёнок, и не щенок, и не какая-то там девчонка, которых принято жалеть. И она ему никакая не бабушка, вообще не родственница. Никто. Вот Игнат и не верил долго, что в отношении к нему тёти Лены нет никакого подвоха, сомневался, не понимал, только не мог совсем уж отказать — ей, или всё-таки скорее себе — таскался в гости.
Вначале просто, чтобы нормально пожрать или залечить раны после очередной неудачной стычки. Тем более она никогда не ругала и не лупила, только пыталась вразумить на словах. И жалела. Почему? Но иногда Игнат у неё даже ночевал, когда идти домой совсем уж не хотелось.
У тёти Лены была двушка-хрущёвка, а жила она в ней совершенно одна — вторая комната пустовала. Ну, то есть не совсем пустовала. В ней и мебель стояла, и выглядела она так, будто в ней действительно кто-то обитал, просто уехал ненадолго. Или как будто специально поджидала своего жильца.
И всё-таки дождалась. Года через два после того дня, когда едва не сдох от потери крови, сидя рядом с холодной бетонной стеной, Игнат окончательно перебрался к тёте Лене. Потому что не смог больше дома.
К тому времени он уже достаточно подрос, окреп и поднаторел в драках, чтобы дать отпор даже отцу и не терпеть обычные тычки и подзатыльники. А внезапное сопротивление со стороны того, от кого не ждёшь, почти всегда поначалу порождает ответное сопротивление. И злость. Короче, они бы по-настоящему разодрались, если бы не мать, которая бросилась на защиту… нет, ни фига не сына. Муженька.
Влезла между ними, загородила отца собой, и, конечно, Игнат отступил. Да он же никогда ни при каких обстоятельствах даже не замахнулся бы на неё, не толкнул. Зато мать, воспользовавшись замешательством сына, выпихнула его из комнаты, захлопнула дверь, ещё, похоже, и навалилась на неё с той стороны, на случай, если он опять захочет войти.
А он, он и раньше прекрасно понимал, что никому здесь нахрен не сдался. Поэтому собрал вещички — а их у него столько, что даже сумку толком не набьёшь — и ушёл, благо было, куда. Да он бы в любом случае ушёл, даже если бы просто на улицу. Но Игнату повезло — всё-таки имелся человек, которому, как бы ни удивительно и невероятно это звучало, он был нужен. Даже несмотря на то, что оставался тем ещё подарочком.