Моё чудовище - стр. 6
— То есть?
— Да я ж не особо в курсе. — Он дёрнул плечами, пояснил, что мог: — Предложил действительно до дома довезти, спросил, где живёт, а она сказала «Нигде».
— Да наверняка же сама и сбежала, — предположила Юля. — С родителями поругалась. Но их-то можно понять. Мало кто такое чудо выдержит. А вам наврала.
— И что? — вскинулся Дымов, поинтересовался с раздражённым вызовом: — Я её должен был на первом же углу высадить? На улице оставить? Она, конечно, может за себя постоять, но тоже смотря во что вляпается. И если не наврала? — Он выдохнул, посмотрел на слегка опешившую помощницу чуть виновато из-за того, что сорвался и едва не накричал (а ведь при любых других обстоятельствах и сам бы не обрадовался подобной гостье), но в то же время с требованием поддержки. — Юль, уж вы-то знаете, что такое бывает. Когда жить негде. Как жильё теряют. Легко теряют. И что дети родителей выгоняют или родители детей — тоже бывает.
А ещё случается так: когда у тебя дом вроде бы и есть, а вроде бы и нет, и пойти некуда. О подобном Дымов и сам знал точно. Не понаслышке.
3. Глава 3
Семнадцать лет назад
Почему-то сильнее всего болела ладонь. Её словно поджаривали на костре, а внутри что-то пульсировало, стреляло и дёргалось. Разрезанные мышцы горели огнём и не просто сочились кровью, та вытекала и вытекала — рекой, даже сквозь рукав мастерки, которым Игнат обмотал кисть, чтобы остановить этот нескончаемый красный поток.
Не помогло.
Ещё и плечо саднило и жгло, но по сравнению с ладонью, это казалось вообще полной фигнёй, хотя рана на нём тоже кровоточила, а футболка спереди давно уже превратилась из серой в тёмно-бурую и прилипла к животу. Но, может, Игнату это только казалось, потому что перед глазами стоял красный туман, и уже весь мир виделся — как там в книге про Шерлока Холмса? — в багровых тонах. А ещё почему-то мутило, будто перепил или сожрал что-то не то, и земля крутилась всё быстрее, так что он уже не успевал за её вращением и едва держался на ногах.
Игнат привалился к стене, но окружающая реальность всё равно продолжала двигаться, плыла мимо, а у него… у него даже стоять не получалось, не то, чтобы идти. Хотя идти-то всё равно некуда.
Если он завалится домой в таком виде, только получит ещё сильнее. За то, что вляпался в очередное приключение, за то, что вообще до сих пор есть — не сдох, не исчез бесследно. И вот что родителям с ним теперь делать? Сам насобирал на свою задницу проблем, сам и расхлёбывай.
Значит, сейчас домой нельзя, ещё слишком рано. Надо пересидеть, дождаться, когда они точно угомонятся, и уже тогда возвращаться — тихонько пробраться в свою комнату и там уже можно будет перевязать ладонь как следует. И отлежаться тоже.
Ещё хорошо, что этот обдолбанный придурок его просто немного порезал, а не вогнал нож в живот. Игнат успел перехватить лезвие, сжать его в кулаке. Правда ладонь из-за этого пострадала, но ладонь — ерунда, заживёт. А вот от раны в живот, он слышал, умирают долго и мучительно, если вовремя не оказать помощь.
Но где бы ему взять помощь, да ещё вовремя? Самому доползти до больницы? А её нет поблизости. Да и всё уже давно закрылось. И как же стоять тяжело.
Игнат опустился на корточки, скользя плечом по стене, а потом и вовсе уселся на асфальт, согнул колени, прижав ими к животу всё сильнее горящую огнём руку, съёжился, прислонился виском к холодному бетону.