MOBY. Саундтрек моей жизни - стр. 39

Когда Тони медленно перешел от New Beats the House к легкой недосказанности ритма Just Want Another Chance Риза, Джаред постучал мне по плечу.

– Он потрясающий, правда? – спросил он.

– Я так рад, что мы приехали, – восторженно ответил я. – Обожаю его.

– Хорошо. Пора уезжать.

Я был поражен. Играл Тони Хамфриз, и я вообще не хотел отсюда уходить. Никогда.

– Уезжать? – почти пропищал я.

– Да, мне в девять уже вставать и ехать на север штата, – объяснил Джаред.

Я огляделся.

– Где Роми?

– О, она останется тут. Ее кто-нибудь подвезет домой часов в шесть или семь утра.

Я очень хотел остаться и тоже поехать домой часов в шесть-семь утра, желательно – вместе с Роми. Я хотел ласкать ее на заднем сиденье машины по пути в ее квартиру в Вест-Виллидж и проснуться рядом с ней днем, уверенным в себе и не таким белым. Но вместо этого я ответил:

– Ладно, поехали.

Когда мы с Джаредом вышли на площадку, я сказал ему, что на меня несколько раз плюнули.

– Фу, отвратительно, – сказал он. – Можешь отчиститься?

– Думаю, нет. У меня нет салфеток.

– Ты уверен? Не хочу, чтобы мамина машина была в слюнях.

Я снял оплеванную футболку, свернул ее в комок и выкинул в мусорный контейнер на углу парковки «Занзибара». Мы вернулись в город, и Джаред припарковал машину возле своего дома.

– Ты пойдешь домой прямо так? Без футболки? – спросил он.

Я пожал плечами.

– Ну да, наверное.

Он задумался – возможно, над тем, не предложить ли мне одну из своих футболок, – но, в конце концов, просто сказал:

– Ладно, поговорим еще.

Я пошел домой. Было три часа ночи, я весь пропах сигаретным дымом, и на мне не было футболки. Нижний Манхэттен был полон пьяниц и любителей поклубиться, но они все обходили меня по широкой дуге. Если ты в 1990 году шел по Нью-Йорку с голым торсом, это значило, что ты сидишь на крэке: наркоманы продавали все, включая последнюю одежду, ради новой дозы.

Я тихо напевал про себя на ходу New Beats the House. Мне не терпелось поскорее добраться домой, включить свою аппаратуру и сочинить какой-нибудь трек, который Тони Хамфриз будет пятнадцать минут играть в «Занзибаре».

К лету 1990 года «Марс» превратился в место тусовки рэперов и наркодилеров. Дилеры заходили развязной походкой, заказывали бутылки шампанского и, напившись, совали мятые 20-долларовые бумажки диджеям, чтобы те играли Top Billin’ группы Audio Two или Raw Биг Дэдди Кейна. Наркодилеры приходили ватагами по десять-двадцать человек, и все они были вооружены, так что это были не просьбы, и я ни разу даже не подумал отказать. Когда звучали их любимые песни, наркодилеры отбрасывали свою браваду и на несколько минут превращались в счастливых детишек, подпевая Raw или Scenario.

Еще в «Марсе» собирались молодые негры и латиноамериканцы нетрадиционной ориентации из близлежащих районов. Они приходили в десять тридцать вечера, одетые в легкие вещи, и отплясывали вплоть до закрытия в четыре или пять утра. Им нравились популярные мелодичные хаусовые треки: A Promise, The Poem, Break 4 Love. Когда приходили наркодилеры и требовали хип-хоп, ребята-геи из пригорода выглядели обиженными и даже убитыми горем, но они все понимали. Продавцам крэка нельзя отказывать на улице, нельзя игнорировать их требования и в ночном клубе.