Мнемозина, или Алиби троеженца. Роман - стр. 20

– Да, между нами все добровольно происходит, – шепнул я, и Леонид Осипович, сильно закачавшись, отпустил меня.

– О, Боже, неужели моя дочь тоже извращенка?! – схватился он руками за голову, и трагически скорчив рожу, замолчал.

Интересно, и почему, любые нормальные человеческие чувства считаются извращениями?! Ну, если мне приятно, хорошо от этого, то, что из того, что я удовлетворяю себя каким-нибудь немыслимым способом?! Может, им просто завидно, что я не такой как все?!

– Как вы думаете, за преступления, которые не предусмотрены законом, можно наказывать?! – усмехнулся я, и бросил вниз окурок.

– От извращенцев я стараюсь держаться подальше, Герман, чтобы не сделать им ничего плохого, – исподлобья взглянул на меня Леонид Осипович.

– Неужели вы желаете испортить праздник собственной дочке?! – удивился я.

– Интересненько, почему крышка гроба со стороны его обитателя всегда обходится без украшений?! – призадумался Леонид Осипович, постукивая пальчиками по перилам балкона.

– Да, что вы такое говорите, Леонид Осипович, – разволновался я, – у меня от ваших слов даже мурашки по коже! Вы, что, испугать меня решили?!

– И все-таки говно это говно, даже если оно плавает сверху! – улыбнулся Леонид Осипович, и даже как-то странно приобнял меня, – эх, Герман, я давно уже убедился, что даже извращенцы могут быть вполне порядочными людьми! Не бойся! Я уж как-нибудь привыкну и к тебе, и к твоим необычным прихотям.

– Н-да, – пробормотал я, даже не зная, что ему в ответ сказать, – а можно я вас тоже как-нибудь похлещу?! По попе?!

– А вот этого, Герман, ты от меня никогда не дождешься! – отодвинулся от меня, быстро нахмурившийся Леонид Осипович.

– А жаль, – сочувственно улыбнулся я, – значит, я вас не правильно понял!

– Да уж, – Леонид Осипович взирал на меня с уже заметным испугом.

– Да, ладно, не бойтесь, я вас не трону, – заверил я его, и даже ободряюще похлопал по плечу, отчего Леонид Осипович еще больше завращал вытаращенными на меня глазами.

– Вот и до России докатилась мода на всякие грязные наслаждения, – с пафосом заговорил он, опять закуривая, – однако, самое ужасное, Герман, что стал вырождаться наш мужской класс, то есть пол! К примеру, эти голубые, они же и на эстраде поют, они же и законы издают! Дошло до того, что они узаконили однополые браки! Кстати, Герман, а ты, случаем, не голубой?! – внимательно пригляделся ко мне Леонид Осипович.

– Знаете, Леонид Осипович, вам лучше продолжить изучение вашего северного оленя! А то я боюсь, как бы отсутствие северного сияния над вашей головой не засорило вам мозги, – укоризненно вздохнул я, тоже забарабанив пальцами по перилам.

– Что, уже раздумал нам дом дарить в Подмосковье?! – злорадно воскликнул Леонид Осипович, стряхивая пепел мне на галстук.

– А вот и не раздумал, – усмехнулся я, – я свое слово всегда держу! Я честный!

– Да, ну, честный олигарх, впервые вижу, – изумился тесть, – да, ладно, ты уж не обижайся на меня!

– На правду не обижаются, за правду можно только поблагодарить, – попытался улыбнуться я, хотя эта улыбка далась мне с большим трудом.

– Ты, дружок, тут еще не разбуянился? – неожиданно зашла на балкон Елизавета Петровна, обращаясь к Леониду Осиповичу.

– Да, нет, мы тут с Германом просто беседуем на разные темы, – сразу же покраснел, как вареный рак, Леонид Осипович.