Мне так хорошо здесь без тебя - стр. 29

Я не ожидал, что мы поедем без пробок: времени на сложный разговор у меня почти не оставалось. Я смотрел на пролетающие мимо высотки со спутниковыми тарелками, опасно примостившимися на решетках узких балконов.

– Знаешь, у меня новость. По поводу «Медведя».

– Да? – Анна сбавила скорость, и в ее голосе я почти услышал надежду.

– Я тут на днях встречался с Жюльеном, и… знаешь, это довольно странно… – Я поправил ремень безопасности. – Короче, они… ну, покупатели… хотят, чтобы картину я привез сам. Ну, в Лондон.

На лице у Анны появилось знакомое скептическое выражение – такое она обычно включала, услышав заявление, которое однозначно развалится в суде.

– Жюльен говорит, им это надо по каким-то религиозным убеждениям.

Анна вздохнула:

– Очень странно. Если не сказать абсурдно. А от него вообще когда-нибудь кто-то такое требовал?

– Наверное, нет. – Я смотрел на свои руки. – Я не спрашивал.

– И что ты ответил?

– Ну… они собираются за это доплатить, так что я согласился.

Анна повернулась и посмотрела мне в глаза:

– И сколько?

Я помедлил:

– Тысячу.

Анна расхохоталась.

– Это просто нелепо:

– Плюс все дорожные расходы.

– Ричард, это несерьезно! Ну подумай сам. Ни ты, ни Жюльен этих людей не знаете, и ты собираешься пересечь Ла-Манш, чтобы…

– Я думаю, они уже перевели задаток. Я уверен. Просто… ну, интересно же. Разве нет? Я могу, например, снять фильм про то, как туда ехал.

Анна только фыркнула:

– И когда ты должен везти картину?

– Видишь ли, в этом вся проблема. – Я откашлялся. – Мне придется отлучиться туда из Туссена.

– Прекрасно! – воскликнула Анна. – Эти люди вообще существуют? Или ты их выдумал, чтобы не общаться с моими родителями?

– Жюльен решил, что так будет проще. Там же на пароме рукой подать.

– Ах, Жюльен… Ну конечно.

– Я не знаю, что делать. У меня нет выбора. И я совсем ненадолго! Проеду на пароме, переночую у родителей, отдам картину и сразу вернусь. А хочешь со мной?

– Ну уж нет, спасибо! Шестнадцать часов плыть через Ла-Манш… – Она покачала головой. – А все почему – потому что…

Она не закончила фразу, в этом не было необходимости. Потому что не стоило мне продавать картину.

– В общем, поступай, как знаешь, – сказала в конце концов Анна, перестраиваясь в другой ряд.

Глядя в окно, я погрузился в свои мысли. Что будет, если покупатель и правда Лиза? В какое положение это меня поставит? Мое сердце станет пешкой, зажатой между отчаянием и сладкой иллюзией собственной желанности. Большая часть меня хотела вновь увидеть эту женщину, проверить, так ли сильно мое к ней влечение. И в то же время я понимал: если дверь по лондонскому адресу мне откроет Лиза, это будет непоправимое предательство по отношению к жене. Еще одно непоправимое предательство.

К моменту, когда мы доехали до коммуны Сен-Клу, движение замедлилось настолько, что с увлеченным видом изучать пейзажи за окном стало уже невозможно. Молчание стало гнетущим. Я спросил, как продвигается дело с винными этикетками, она ответила, что предварительные слушания начнутся через месяц.

– Похоже, истицы настроены серьезно. Собирают подписи всех женщин на севере Франции, у которых родились дети с врожденными пороками развития на фоне употребления алкоголя.

– Неужели беременные не в курсе, что им нельзя пить?!

– С вином вопрос особый. Это часть нашей культуры. Мне, например, врач разрешал два бокала в день. Да большинству беременных и не хочется. Ну, не тянет на вино, или становится неприятен вкус. Самое мерзкое во всем этом – они заявляют, будто не знали, вот даже не догадывались, что алкоголь вреден для плода!