Мне нельзя тебя любить - стр. 23
— Скорую вызовите, — холодно потребовал Тамерлан, кивнув на распростёртое на полу тело. — Оксана, в комнату. Поговорим.
Дзюдоисты в коридоре засуетились. Двое потянулись за телефонами, другие пошли к Марату. Девушки зажимали рты дрожащими пальцами. “Свита сына президента” вообще не появлялась.
— Врачи ментов с собой пригонят, — пискнула блондинка с потёкшей тушью.
— Наши не пригонят, — пробурчал Тамик, деликатно обнимая меня за плечи. — Частная контора, зачем им это? Сами только никуда не звоните.
Девушка кивнула. Кажется, её звали Алла. В коридор она выбежала, поправляя халат на шёлковой пижаме. Я силилась вспомнить, как назывался цвет. Что-то крутилось в голове, но на язык не шло.
“Брызги шампанского”, — озарила вспышка догадки в ту же секунду, как Тамик втащил меня в спальню.
Уже знакомо щёлкнул замок.
— Иди ко мне, — выдохнул Тамерлан, сжимая в объятиях крепче. — Испугалась? Марат всегда был козлом. Девчонки на него в институте постоянно жаловались. А как выпьет — с головой вообще не дружит.
— Испугалась, — всхлипнула я. — Телефона под рукой нет, дверь заперта, а он сказал, что ты спишь. Я не знаю, что делала бы, если не смогла бы тебя разбудить.
Мой дзюдоист с разбитыми в кровь костяшками скрипнул зубами.
— Надо было ночевать в одной комнате. Тогда не только Марат, никто не сунулся бы. А теперь что скажут? Тамерлан Одуев не смог нормально защитить свою женщину?
— Ты ему лицо в отбивную превратил, — напомнила я. — Никто ничего такого не скажет. Откуда ты мог знать, что Марат полезет ко мне в спальню?
— Я привёз тебя сюда, — рыкнул он. — Полностью за тебя отвечал. А ты меня боялась больше, чем пьяного Марата! Думаешь также к тебе полез бы? Правда?
— Нет, конечно! С тобой всё по-другому. Если бы я тебя боялась, не поехала бы неизвестно куда. Нет, Тамерлан! Я тебя не боюсь, просто не хочу торопиться, потому что мы знакомы всего-ничего. Да я о том, что ты считаешь меня своей девушкой, узнала перед поездкой сюда! Я думала, ты понимаешь, почему я хочу отдельную спальню.
Одуев нахмурился, сдвинув угольно-чёрные брови.
— Потому что я горячий кавказец и украл бы тебя, завернув в ковёр?
— "Мне теперь из этого дома два пути: либо я ее веду в ЗАГС, либо она меня ведёт к прокурору", — процитировала я советский фильм, нежась в объятиях парня. — Нет, дело не в том, что ты кавказец. Хотя… Да, мне сложно понимать некоторые очевидные для тебя вещи. Как, например, было с телефоном. Или вот это вот: "Я тебя привёз, на мне ответственность". Ты воспитан по-другому, мыслишь иначе. Но я не боюсь, что ты меня украдёшь. Наверное, я боюсь, что не захочу сопротивляться, если вдруг ты начнёшь заворачивать меня в ковёр.
Морщины на лбу Тамерлана разгладились. Он потоптался возле меня, как большой сильный, но слегка растерянный медведь, и переспросил:
— А зачем сопротивляться? Так боишься или нет? Проклятый ковёр, Оксана!
Не такой реакции я ждала на признание. Да, оно вышло неуклюжим, но неужели контекст не считался? Я изнывала от страсти к Тамерлану. Всё, что меня удерживало от его постели — слабый внутренний протест: “Приличная девушка не должна вешаться на шею мужчине”. Я надеялась сдаваться ему постепенно. Шаг за шагом сближаясь и открываясь друг другу. Но проклятая выходка пьяного Марата спутала все карты.