Младший сержант Алексей Крайнов - стр. 17
Смех прервала команда на построение. Батальон получил приказ: обеспечить оборону села с западного направления.
Глава четвёртая
Лёшкино отделение рыло окопы у дороги, метрах в трёхстах от последних хат, как раз в центре обороны. Копали на совесть: к вечеру одиночные окопчики для стрельбы лёжа превратились в полноразмерные ячейки на двух пехотинцев. Однако подошедшие Цепеленко со взводным стараний Лёхиных ребят не оценили и предложили, в приказной форме, ячейки между собой соединить ходами сообщений да прорыть ещё один ход – тупиковый, в конце с ямкой: для любителей фруктов, чтобы позиции отделения своей беготнёй не выдавали. И всё это хорошенько замаскировать приказали, наверное, чтобы до рассвета уж не ложиться! Поднапрягшись, управились дотемна и, выставив охранение, завалились спать.
Утром немцы бомбили село. Проснувшись от близких разрывов, Лёха смотрел из окопа. Сначала бомбили свысока. Самолётов тех толком и не видать было, но бед понаделали предостаточно: с разных концов немаленького селения заклубились дымовые столбы – горели плотно стоящие друг к другу строения. Украинские мазанки, что так нравились Лёшке издали, от близких разрывов легко превращались в кучу пыли с быстро занимающейся пламенем соломенной шапкой наверху. Непонятно, откуда взявшийся, ветер то пламя подхватывал и разносил «подарочек» по соседям. Чем больше горело домов, тем выше поднимались огненные столбы, и, наконец, объединившись в единое целое, огромный огненный монстр с рёвом, треском и искрами начал пожирать селение.
Опомнившись, расквартированные там «штабные» шустро рванули от пожара. С огнём никто не боролся; куда там, только драпали! Толпа пехотинцев – кто босиком, а кто и в исподнем – мгновенно заполонила улицы. Санитары с носилками, словно муравьи с яйцами из разорённого кем-то муравейника, не обращая внимания на нелёгкий груз, резво неслись к спасительным фруктовым зарослям на окраине. Разномастная техника, ревя моторами, разом ринулась в поле. Тут-то и наступила очередь пикировщиков. Много их было, очень много! После двух десятков Лёха сбился со счёту. Бомбили, стреляли из пулемётов, словно гончие псы на охоте, гонялись за каждой машиной, каждой не успевшей укрыться в кронах садовых деревьев повозкой. А при выходе самолётов из смертоносного пике, Алексей это отчётливо видел, за дело брались бортовые стрелки-радисты, щедро поливая свинцом в панике мечущихся по полям людей…
Наступление продолжалось. К полудню войска вновь потянулись на запад. Наскоро, в воронках, хоронили погибших товарищей и уходили части, квартировавшие в селении. К обеду никого не осталось, лишь потрескивая боеприпасами, тлели и дымили развалины позади их батальона, да коптила небо, истерзанная немецкими пикировщиками, разбитая, покалеченная техника. Изрядно поредевший разведывательный взвод под командованием старшины опять мародёрничал: добывал из брошенных машин и со складов сгоревшего села продовольствие и, вообще, что придётся. Собирал отбившихся от подразделений «ничейных» людей. Народу набралось ещё на одну роту – четвёртую.
Вечером ели до отвала: и тебе свинина жареная, и рыба консервированная, и сахар, слипшийся от огня до состояния леденца без палочки. Разжились боеприпасами без меры, нашли два целых пулемёта «Максим» с полными боекомплектами. Две пушки сорокопятки с тремя красноармейцами – остатками расчётов. Остальные артиллеристы и орудия дивизиона то ли разбежались, то ли побило всех – потерялись, короче. В общем, комбат ту артиллерию быстро «усыновил» и поставил на самом танкоопасном направлении – как раз за Лёшкиным взводом. Лёха со своим отделением, по приказу командира роты, поступил в распоряжение старшего сержанта-артиллериста.