Митрич - стр. 4

– А куда выгонишь? – спрашивал у него Митрич.

– Место найду. Раз ты против Советской власти…

Митрич остановился около нас и перебил Сучкова, глядя ему прямо в лицо:

– Такая Советская власть, как ты, мне не нужна.

– А! Та-ак! Без контрреволюции не можешь слова сказать! Будьте свидетелями, – обратился он к нам.

– Опять таскать будешь, – угрюмо и зло сказал Митрич. – Не поймешь: мы ведь через твои дела перво-наперво и видим Советскую власть.

– А какая же тебе нужна Советская власть? – горячился Сучков.

– Вот такая, – указал Митрич на Ивана Степановича.

– Может, прекратите? – спросил у спорщиков Иван Степанович.

– Вот это поддержал! – воскликнул Сучков. – Развалишь ты колхоз.

– Нет. Не развалю.

– В сельсовете о тебе вопрос поставлю.

– Ставь.

– И поставлю! – Он отъехал от сеялок, но сразу же вернулся и спросил: – Сеять будете или так стоять?

– Ремонтировать сеялку будем, – ответил Иван Степанович.

– Исправную?! Ремонтировать?! – воскликнул Сучков.

– Исправную. Ремонтировать, – нехотя ответил Иван Степанович и обратился ко мне: – Что будем делать?

– Придется разбирать. С полдня простоим – ничего не поделаешь.

– Ведь сеет же, сеет! А вы – ремонтировать! – озлился совсем Сучков и помчался в галоп от сеялки. Все помолчали.

– Прямо замучил, – заговорил первым Иван Степанович. – Шагу не даст ступить по-своему, а сам не смыслит. – И спросил, глядя в землю: – Ну что ты с ним будешь делать?

– В газету написать, – сказал я. – Новые формы хозяйства – по-новому и руководить надо. Раз написать, два написать – поймет, исправится.

Митрич посмотрел на нас поочередно, почесал висок и заключил:

– Из свиной щетины кудрей не завьешь. Не способен.

Сеялку отремонтировали.

А к концу посевной получили новенькую тракторную сеялку. Митрич стал сеять на этой сеялке, хоть и видел-то ее первый раз в жизни. Он ровным счетом ничего не понимал в механизме, а только следил за тем, чтобы семена сыпались ровно и заделывались хорошо. В противном случае он останавливал трактор и категорически запрещал двигаться вперед. Даже секретарь райкома, а не то чтобы какой-либо уполномоченный, не смог бы заставить Митрича поступить иначе. В таких случаях он посылал кого-либо из ребятишек или шел сам за мной, за Иваном Степановичем или за бригадиром тракторного отряда.

Все детали машины он называл необычно, по-своему: шестеренки – «зубовые колесики», сошники – «клевцы», высевающие катушки – «рубельки» (видимо, от слова «рубель»). Только колеса сохраняли свое настоящее название, известное еще прадедам Митрича. К слову сказать, и тракторист, молодой малый, тоже ничего не понимал в тракторной сеялке. Вот так и сеяли в те давно ушедшие в прошлое времена. Трудно тогда было агроному, а еще труднее председателю колхоза и все-таки по настоянию Сучкова на заседании сельсовета вынесли Ивану Степановичу выговор «за срыв сева исправной сеялкой» и предложили – Митрича «снять с сеялки как сомнительного в политической плоскости вопроса». Сучков голосовал это предложение трижды, то есть до тех пор, пока не получилось большинства.

Вскоре в районной газете появилась моя статья «Самодур Сучков». Я решил заехать к Митричу домой и показать ему статью самолично. Но он встретился мне по дороге. В руках у него был посошок, за спиной – сумка.

Конец ознакомительного фрагмента.