Миссия «Двойник» - стр. 24

Но ни самые страшные ругательства, ни пытки и побои уже не смогли бы напугать, а уж тем более оживить человека, раскусившего ампулу с ядом. Пытки страшны для живых…

Кабинет Меркулова в знаменитом мрачноватом здании на Лубянке был точной копией десятков таких же кабинетов не самых крупных, но видных совпартработников и военачальников: тот же паркет, ковер, стены в деревянных панелях, обязательный портрет мудрого и строгого вождя на стене; то же зеленое сукно большого письменного стола, стоявшего во главе длинного стола для совещаний, непременные лампа, письменный прибор и прочие мелочи. Да и атмосфера в этих кабинетах была на удивление схожа, поскольку приглашали в эти тихие, уютные помещения отнюдь не на дружеские посиделки за доброй чаркой и не для душевного чаепития…

Вот и сейчас неподалеку от входной двери застыли в неподвижности несколько человек в военной форме с петлицами от полковника и выше… Хозяин высокого кабинета, полноватый мужчина довольно приятной наружности, всем своим видом демонстрируя самую серьезную степень недовольства, хмуро молчал и почему-то неотрывно смотрел на телефоны, кучковавшиеся на маленьком приставном столике, – от самого простого, до аппаратов ВЧ и прямого телефона с выходом на Самого… Бывает так летним веселым днем: солнышко, жара – и вдруг наплывает неведомо откуда сизо-черная тяжелая туча, проблескивают в ней короткие молнии, и глухо, многообещающе погромыхивает. Еще не упало ни капли дождя, еще солнце не спряталось, но… уже очень хочется убраться куда-нибудь подальше – в надежное укрытие, под крепкую крышу… Нечто подобное витало и в этом уютном помещении, только… бежать «приглашенным» посетителям было некуда.

– Горобец, что там с группой Бикбаева? – наконец подал голос Меркулов.

– Группа на связь не выходит, товарищ комиссар госбезопасности… Однако нам доподлинно известно, что явка в Просткене провалена…

– Откуда информация? – на скулах комиссара играли желваки, а взгляд наливался нехорошей тяжестью.

– Пришла шифровка… от нашего человека в абвере.

– О самой группе знал самый ограниченный круг лиц. Инструкции группа получала за сутки до заброски в тыл… Значит, что? – Меркулов обвел взглядом присутствующих. – А это значит, что о группе сообщили или отсюда, из Подмосковья, – что маловероятно, – или уже на месте, после десантирования… Так что у нас получается? В группе лучших ваших людей предатель? Так?! Они, значит, бегают, прячутся от немцев, а кто-то из этих героев-разведчиков легонько постукивает, и все наши многомудрые разработки – коту под хвост?! А может, уже и группы-то никакой нет? Всех перебили и перевязали к чертовой матери?!

– Мы пока не можем сказать определенно… – Горобец почувствовал, что лоб покрывается предательской испариной, а по спине скользнула противная капелька пота. – Мы каждую минуту ждем выхода группы на связь.

– Ждете? Ну-ну… Николай Тарасович, тебе там от окошка не дует? – в голосе Меркулова вдруг послышалась почти отеческая забота. – Нет? Ну и славно! А комсоставский паек вчера получил, не забыл? Не забыл, молодец… А неплохо вы устроились, да? Родина вам – звания, пайки, машины под задницу… Тогда какого рожна вам еще надо, товарищи полковники-генералы?! А работать за вас я один буду?! Вы не хуже меня знаете обстановку на фронтах: танки Гудериана рвутся к Москве, генералы хваленые сдают город за городом, а наши солдатики сотнями тысяч в плен сдаются! Кругом неразбериха и чуть ли не паника! А у немцев еще и такой пропагандистский козырь на руках! Уму непостижимо – сын Самого… И если мы этот козырь у них не вырвем – любой ценой! – то, боюсь, героическая смерть на передовой нам всем сладкой мечтой покажется! А вы мне тут… Да вы знаете, в каких кабинетах мне холку за вас мылят?! Дело на контроле у Ставки, у Самого… и что я ему доложу? Что? Я вас спрашиваю?!