Мировая история - стр. 225
Христианские императоры в скором времени приступят к развитию его в нужном им направлении, которое слишком знакомо теперь всем, через лишение евреев как наиболее заметной группы населения, чуждой закрытому обществу, их юридического равенства остальным гражданам. Наблюдается новый поворотный момент. Иудаизм давно считался единственным монотеистическим представителем в плюралистическом религиозном мире Рима, и теперь его место заняло христианство, вышедшее из недр того же иудаизма. Первым ударом по иудаизму пришелся запрет на обращение в его веру, и в скором времени последовали новые удары. В 425 году отменили патриаршество, при котором евреи пользовались административной автономией. Когда начались погромы, евреи стали уходить на территорию Персии. Их растущее отчуждение к империи ослабило ее, так как они могли теперь обращаться за помощью к врагам Рима. Правители еврейских арабских государств, простиравшихся вдоль торговых маршрутов в Азию через Красное море, ради поддержки своих единоверцев тоже готовы были причинить ущерб римским интересам. Идеологическая суровость достигалась дорогой ценой.
Правление Феодосия I тоже отмечено в истории христианства отдельной строкой из-за его распрей с епископом Амвросием Медиоланским. В 390 году после подавления восстания в Фессалониках Феодосий безжалостно расправился с тысячами его жителей. К изумлению современников, императора чуть позже заметили стоящим в миланской церкви и кающимся в этой резне. Амвросий отказал ему в причастии. Суеверие выиграло первый тур того, что должно было перерасти в затяжное сражение за гуманизм и просвещение. Остальных власть имущих персон пришлось усмирять отлучением от церкви или угрозой такого отлучения. Но тот случай считается первым, когда духовный чин столь твердо проявил характер. Особое значение поступку придает тот факт, что произошло все в Западной церкви. Амвросий показал, что его положение как служителя духа выше любого земного императора. Впервые поднималась великая проблема западноевропейской истории – противостояние духовных и светских притязаний, которая потом будет снова и снова возвращать историков в передовое русло конфликта церкви и государства.
К тому времени славный для христианства век подходил к концу. Он считается великим веком обращения в христианство, на протяжении которого миссионеры проникли до самой Эфиопии, блистательным веком богословия и, прежде всего, веком становления самого христианского вероисповедания. И все же христианство того века пережило многое, что выглядит сейчас отталкивающим. С признанием их веры христиане обрели власть, которой не преминули воспользоваться. «Мы смотрим на те же самые звезды, те же самые небеса находятся над нами, – обратился один язычник к Амвросию Медиоланскому, – та же самая вселенная окружает нас. Главное состоит в том, каким путем каждый из нас добирается до истины». Но Симмах вопрошал напрасно. На Востоке и Западе характер христианских церквей был упорным и ревностным; если и существовало различие между этими двумя церквями, то оно лежит между убеждением греков в практически безграничном авторитете обращенной в христианство империи, объединенной в духовной и светской власти, и настороженной, подозрительной враждебности ко всему светскому миру, в том числе к государству, латинской традиции, которая учила христиан смотреть на себя как на сохранившийся его осколок, брошенный в моря греха и язычества спасаться на Ноевом ковчеге церкви. Все-таки надо отдать должное Отцам Церкви, а также понять причины их тревог и опасений. Для этого современному наблюдателю придется признать притягательную власть суеверия и мистики над всем классическим миром ближе к концу его существования. Признание и образное выражение все это получило в христианстве. Языческие божества, в окружении которых христиане начинали свой земной путь, представлялись им существами настоящими точно так же, как и язычникам. Понтифик V столетия обратился за советом к предсказателям, которые должны были ему подсказать, как поступить с готами.