Мир за дверью - стр. 30
– А как ты их определяешь?
– Очень просто – одна сейчас спит, а вторая разговаривает с тобой.
– И что, ты так можешь выспаться? – удивился я.
– Нет, потому что если я так и буду спать наполовину, то не спящая половина устанет еще больше, а когда отдохнувшая половина проснется, то перебросит на нее половину своей усталости, и получится, что они устанут одинаково. Иначе более рабочая половина уже давно бы сошла с ума. А пока что этого, по-моему, не произошло.
Такой ответ надолго заставил меня замолчать, заставив соображать, во-первых, о том, шутка это была или нет, а во-вторых, правильно ли я все понял. Мои размышления прервались довольным посапыванием, доносившимся с соседней корневой кровати, которое уже не давало мне повода продолжить разговор. Что ж, спать так спать, поговорить еще хватит времени, может, даже в этом мире.
Проснувшись, я обнаружил себя на белых полупрозрачных простынях, лежащих подо мной на кровати, более напоминающей койку специализированных заведений. Из носа и изо рта торчали какие-то трубки, которые мешали мне дышать не хуже хорошего кляпа, хотя должны были бы этому способствовать (все это понималось подсознательно, мышление перешло в автоматический режим). Подняться или даже приподняться не хватало сил. Поворот головы направо – и прекрасный вид на зарешеченное окно, выходящее прямо в небо (во всяком случае, так казалось при взгляде на него или в него снизу вверх), открылся моему взору. Поворот головы налево – еще одна койка и белая дверь, ведущая в неизвестность, хотя эту неизвестность знать не хотелось бы никому.
Рукам что-то мешало, увидеть, что это было, я не мог. Голова никак не хотела приподниматься, а продавленная подушка (если она вообще была) находилась вровень с матрасом, если не ниже. Правая рука всегда была сильнее своей напарницы, две-три попытки – и я сумел ее оторвать от простыни. Еще одно усилие и правая рука повалилась на левую, стараясь ее ощупать. Трубки, еще трубки. Такое ощущение, что они идут прямо из моего тела. Надеюсь, я не робот. Это легко проверить. Рывково-рвущими движениями я расчищал свою руку от трубок – одна, вторая, третья. Сколько же их?
За моей головой раздалось подозрительное пиканье. Все громче и громче, громче и громче. Барабанные перепонки уже с трудом выдерживали этот писк, когда за дверью раздались быстрые шаги (хотя могут ли быть шаги быстрыми, если я их не вижу? Да и вообще, бывают быстрыми шаги или походка? Или звуки долетают до меня с более короткими промежутками времени? Если так рассуждать, то, скорее всего, доносились частые звуки от чего-то или кого-то бегущего). Поворот головы в сторону двери на этот раз дался намного тяжелее.
Дверь открылась, и в нее ворвалась толстая медсестра в белом халате, в руках она держала шприц. Это было крайне неприятное сочетание. Ведь сестры очень редко носят шприцы просто так, а уж если исходить из того, что в этой комнате я находился один, то кому он предназначался, сомнений не было.
Она что-то говорила, но занесенный шприц произвел на меня такое мощное впечатление, что я собрал все свои слабые силы и попытался вырваться из трубочных оков. Рывок, еще рывок – и я полетел…
Мне пришлось проснуться от неприятного приземления (или притравления, ведь чтобы добраться до земли на этой поляне, пришлось бы преодолеть несколько сантиметров плотного травяного покрова). Ошалело хлопая глазами и собираясь с мыслями, я лежал, стараясь собрать свое растерзанное сознание. Не прошло и нескольких секунд, как ко мне подошел Ратибор и, глядя сверху вниз, поинтересовался, чего же это такого интересного я смог посмотреть во сне, что даже Дуболес своими корнями не сумел уберечь меня от падения. Он помог мне подняться, но ненадолго, мои ноги решили, что им хотелось бы еще немного посидеть.