Мир и война в жизни нашей семьи - стр. 38

Когда мама работала в колхозе и во время войны, основной доход, можно сказать, был от усадьбы. Вся усадьба – площадью около 20-ти соток – засаживалась картошкой.

Арест папаньки. Мои хлопоты. Очень тяжело переживала мама арест папаньки и его осуждение. Все заботы о семье легли теперь на одну маму. Папанькино положение она переживала тяжелее, чем он сам. Осознание, что человек осужден несправедливо, подрывало силы мамы. Она предпринимала безуспешные хлопоты, чтобы доказать, что папанька ни в чем не виноват, что он вообще кристально честный человек. Основная его вина, что он доверчив, это его и погубило. Он бесхитростен.

Большую поддержку маме в этот момент оказывали ее близкие и родные. И особенно зятья – Иван Иванович и Иван Феофанович. Был нанят защитник. Некий Брауде.

Деньги он получил не только официальные, но также и сверх того. Но ничего не помогло. Кстати сказать, мне кажется, защитник и не стремился защитить. Помнится, что решение суда было написано очень неграмотно.

Я в то время учился в институте.

Мне было очень тяжело. Я получал стипендию 140 рублей. Это было ничтожно мало. Из них я, конечно, в семью ничего вкладывать не мог. И мама мне тоже ничем не могла помочь. У меня в ту пору не было даже ботинок. Мне приходилось какое-то время ездить в институт в одних галошах.

Со своей стороны я тоже предпринимал попытки как-то помочь папаньке. Я добился приема у прокурора республики Рочинского.

Прокурор на меня накричал.

– Ты что – кулака пришел защищать?

Оказывается, в деле папаньки была справка, по всей вероятности, от сволочного человека – бывшего председателя сельсовета Курделева.

Я пытался возражать и сказал, что отец не кулак. И хлопочу я за своего отца, честного человека, и от отца отказываться не собираюсь.

Я ничего не добился.

Но после этого, то ли по инициативе автора письма, то ли по наущению Курделева, в институт пришло послание от Савиной Нюры – сестры моих товарищей Савиных – Александра и Егора, что у меня отец осужден.

В то время я был комсоргом группы.

В институте дело дошло до того, чтобы меня исключить из состава студентов. Всё же я доказал и меня поддержали товарищи по группе, что отец мой не враг народа, и я буду хлопотать за него. Тем не менее, как говорят ныне, санкции ко мне были приняты: я был отстранен от обязанностей комсорга.

Маме в то время я об этом не говорил. Ей и так было трудно. Тяжело было, но мы жили, перебиваясь, как говорят, с хлеба на воду. Письма от папаньки из заключения шли бодрые. Он учитывал наше положение и писал, что ему там хорошо. Это, конечно, нас успокаивало. Но мы знали, чего же там хорошего?

Освобождение. Папанька добросовестной работой, хорошим поведением и, главное, своими собственными хлопотами доказал, что осужден он необоснованно. И из 10-ти лет, вынесенных ему приговором суда, он не просидел и 3-х лет.

Выйдя из заключения, папанька не особенно обижался на судьбу. И говорил, что человек должен пройти через всё.

Хотя папанька и был освобожден, но Курделев опять продолжал делать пакости. Он всячески препятствовал прописке папаньки по месту жительства. И папаньке на какой-то период пришлось выехать в Калининскую область к знакомым людям, где папанька и устроился на работу. Мама видела, как тяжело всё это переживал папанька, хотя виду и не подавал.