Минус одна минута. Книга вторая. Маски приоров - стр. 20
В залу из всех экторов Тимофея допускался лишь один: именно он сейчас и возник в дверном проеме. Только с ним Тимофею было интересно разговаривать; остальные экторы предназначались для более практических надобностей.
Вошедший в комнату эктор носил имя Герман. Так звали давнего друга Тимофея – собственно говоря, его единственного друга за всю жизнь. Они подружились еще в конце школы: вместе занимались шахматами, только у Тимофея (тогдашнего Тимки) был первый разряд, а у Германа – второй.
Потом Тимофей поступил в Бауманское училище, на тот момент еще не ставшее техническим университетом, а Герман – на механико-математический факультет МГУ. Тогда-то и выяснилось, что Герман, оказывается, почти что гений. Может быть, даже без «почти что». Практически сразу же после поступления он ушел в астрал фундаментальной науки, а его первая статья в страшно престижном математическом журнале была напечатана, когда он еще учился на третьем курсе. Их общение как-то само собой начало затухать, а на пятом курсе новоявленный гений выпрыгнул из окна.
Разумеется, эктор Герман гением не был, хотя говорить с ним временами тоже было очень интересно. Иногда Тимофею даже приходилось делать вид, что сказанное Германом давным-давно уже было ему, Тимофею, известно. Поэтому сейчас для предстоящего разговора ему нужен был именно Герман.
Длинноволосый, скуластый и очень бледный – в точности, как тот, другой Герман – эктор смотрел на Тимофея спокойно, почти не мигая. Эта дурацкая особенность Германа раздражала Тимофея еще в юности, но деться было некуда: здешний Герман повторял земного с точностью до последней волосинки.
– Садись, – и Тимофей указал Герману пальцем на низенький диванчик рядом с широкой софой, на которой восседал сам. – Мне нужно кое-что проверить. Слушай внимательно.
– Вы же знаете, я всегда внимателен, – серьезно уточнил Герман, опускаясь на предписанное ему место.
– Слушай внимательно, – раздраженно повторил Тимофей. – Ты скажешь мне, если найдешь слишком уж необоснованные допущения.
Герман изготовился слушать, что было понятно по вздернутым бровям и расфокусированному взгляду.
– Итак, мои проигрыши. На Равнине не осталось ни одного мортала, которого я мог бы использовать в своих целях – это раз. Я до сих пор не знаю, куда все эти морталы переселились – это два. Первое и второе вместе означает, что мне не хватает конкретных инструментов власти. Переселение произошло без обсуждения со мной и вопреки моей воле – это три. Появился человек, обладающий тремя неоспоримыми преимуществами передо мной – единственным в своем роде инфинитом, обладанием картами Галилея и родством с самим Галилеем. Это четыре. Итог: сейчас я не могу считаться самым сильным на Равнине. Все так?
– Вы правда хотите, чтобы я это подтвердил? – тихо спросил Герман.
– Можешь не подтверждать, – отмахнулся Тимофей. – Теперь выигрыши. Мы знаем, что Галилей действительно существует – причем где-то поблизости. Это раз.
– Я вмешаюсь? – наполовину спросил, наполовину предупредил эктор.
Тимофей с досадой уставился на него:
– Ну давай.
– Мы не знаем, когда у Стаса появился самолет. Если он появился до его встречи с Галилеем, то Стас мог слетать к нему хоть в Южную Америку.
– А хрен тебе! – торжествующе воскликнул Тимофей, ткнув пальцем в Германа. – Когда он прилетел первый раз, у них была какая-то сходка, и после нее прошла весть только насчет переселения. Если бы уже тогда про карты было известно – все узнали бы об этом тогда же.