Минус одна минута. Книга третья. Последняя земля - стр. 31
– В общем-то, нечто подобное мы и предполагали. Только мы думали, что ты эту фиолетовую штуку сделал сам.
Зинин вдогонку ему пробормотал:
– Все равно хорошо, что ты рассказал – даже если это ничего не меняет…
Стас бросил на него благодарный взгляд, ощущая внутри легкий стыд: все-таки рассказал он им про Галилеев последний подарок вовсе не из дружеских соображений… Впрочем, его скрытые мотивы незамедлительно обнародовал безжалостный Буряк:
– Я так понимаю, тебе нужно какое-то наше содействие на будущем торжественном мероприятии?
– Ну… – замялся Стас. – И это, конечно, тоже. Но я просто перестал понимать, зачем это скрывать дальше.
– И то хлеб, – вздохнул Буряк, и в его голосе тоже прозвучало некое расположение, которым он давно уже Стаса не баловал.
На волне общего осторожного братания Зинин вспомнил про свои обязанности хозяина и пошел ставить чай.
– Слушай, а ты где ночуешь-то? – вдруг вспомнил Стас. – Я тебя искал по всему поселку, а мне говорят: их давно не было-с… Здесь, что ли?
Буряк долго молча смотрел на него, потом нехотя произнес:
– У Василисы.
– Чего-о? – от удивления не сдержался Стас.
В его миропонимании Василиса – идеально соответствовавшая своему сказочному имени тихоня с роскошной пепельной косой – годилась для исполнения исключительно декоративных, но никак не эротических функций: очень уж неземным созданием она была.
– Отзынь, – мрачно посоветовал Буряк, и Стас, опомнившись, кротко согласился:
– Понял. Даже не мурлыкаю.
Они попили чаю почти так же, как это бывало раньше – только, пожалуй, излишне церемонно. Никто пока не понимал, изменила ли Стасова откровенность что-то в их нынешних отношениях, и не спешил давать преждевременные авансы.
Наконец Буряк утомился от светского общения и встал:
– Стас, ты когда обратно полетишь?
– Тебя в институт подбросить? – с готовностью отозвался Стас.
– В поселок, – кратко ответил Буряк, и Стас смутился: не стоило после краткого, но многозначительного диалога о Василисе задавать этот вопрос…
– Юрка, а ты? – обернулся он к историку, но тот отрицательно помотал головой.
– Нечего мне пока там делать, – буркнул он. – Тут буду думать.
…Когда самолет замер рядом с задней калиткой институтского парка, уже начинало смеркаться. Какое-то время Стас с Буряком сидели молча, не предпринимая никаких попыток самолет покинуть, потом Стас с некоторым усилием проговорил:
– Я хочу, чтобы ты понимал… То, что я вам сегодня все это рассказал – это не признание моей неправоты. Я все равно буду делать все так же, как и раньше. Хотите – будем все это делать вместе, но по-другому уже не будет.
– Я понял, – невыразительно сообщил Буряк из салона, продолжая смотреть в иллюминатор.
Стас еще немного посидел, потом вышел в салон и, остановившись у кресла Буряка, неловко ткнул его кулаком в плечо:
– Эй…
Буряк неспешно поднял на него непроницаемый взгляд и молча поднялся с кресла.
Они выбрались из самолета в шуршащие множеством ветвей сиреневые сумерки и отошли от двери, чтобы дать умному самолету ее закрыть. В этот момент за оградой парка что-то зашуршало сильнее, чем это можно было бы объяснить поднявшимся к вечеру ветром, Буряк резко обернулся на шум, метнулся к Стасу и сшиб его на землю.
Что-то оглушительно грохнуло, потом о борт самолета что-то громко звякнуло, и рядом с ними упал искореженный кусочек металла.