Миллион с Канатной - стр. 33
– Я не знаю. Ни за что, – растерялся Володя.
– Да… – протянул Туча, – мозги, оно того… Не всегда лопата до праздника. Бывает, и дырка в черепе за все вынесет.
– Слушай, ты говори толком, что хочешь сказать! Не понимаю я! – Володя тоже рассердился – или умело сделал вид.
– В городе она, – Туча испытующе смотрел на него, – давно в городе. Приехала сюда.
– Не хочу это слушать! – Все в душе Володи обмерло и с болезненным ощущением рухнуло куда-то вниз. – Не хочу даже слышать! Нет мне никакого дела!
– Як тому цыгану до лошади, – вздохнул Туча, – глаз вон как у тебя горит!
– Ничего не горит! – У Володи сперло дыхание, и слова давались с трудом – эта реакция на слова Тучи испугала его самого.
– Вернулась через все фронты, не вырваться ведь из города, – продолжал Туча, – здесь… А если тебе нет дела… Адрес скажу. Да здесь она живет! Здесь! На Канатной! Только временно ее здеся нету!
– Не хочу слушать! – Голос Сосновского сорвался, и, чтобы скрыть это, он принялся кашлять. – Нет! Спасибо тебе, Туча. Но я пойду.
И так быстро, что Туча даже не успел его остановить, бросился прочь из этой странной квартиры. Шелудивый кот с ободранным боком дернулся из-под ног и, отбежав на безопасное расстояние, зашипел. Но Володя подошел к закрытой двери парадной, не обратив на него никакого внимания.
Сосновский решил навестить Фараона под вечер. Несмотря на то что дом находился в центре, вокруг стояла непривычная тишина. Постройка была ветхой, одноэтажной. Ее пристроили сбоку к двухэтажному флигелю, и она напоминала глинобитную деревенскую хижину, сверху только камыша не хватало. Володя поразился тому, что известный бандит живет в такой нищете. Всё вокруг ею буквально дышало, было ею пропитано. За годы жизни в Одессе Сосновский успел понять, где нищета опускалась до самого дна. Здесь было именно так. Даже воздух во дворе был соответствующий – затхлый запах стирки, прогорклого жареного лука и дешевого масла. Запах, который нельзя перепутать ни с чем.
Володя толкнул дверь и оказался в темной парадной, где вонь была еще невыносимей. Ко всем уже перечисленным ароматам добавился запах мышей. Сосновский поморщился. Это было мерзко! Его чувствительная, деликатная натура бунтовала против этого смрада, и он все никак не мог ее усмирить.
Дверей было две, нужная Володе – слева. Дверь справа была плотно закрыта, и за ней стояла мертвая тишина. По всей видимости, в квартире никого не было. А может, никто уже и не жил в этой мерзкой лачуге, разваливающейся на глазах.
Ну а дверь слева была приоткрыта, но Володя разглядел это не сразу – слишком уж темно было в узком коридоре, просто никакого просвета для глаз. Сосновский постоял немного, прислушиваясь. На встречу с Фараоном он прихватил с собою пистолет. И, хоть он и не любил пускать оружие в ход, но с ним чувствовал себя гораздо уверенней.
Так, присматриваясь, Володя и обнаружил узкую полоску в двери. Это не предвещало ничего хорошего. Еще из своей полицейской практики Сосновский побаивался открытых дверей. Это означало полную бесполезность визита. Квартира либо брошена, и в ней никого нет, либо вариант еще хуже… Собравшись с духом, Володя приоткрыл пошире дверь, свободно поддавшуюся под его рукой.
Внутри его снова ждала темнота. Но в этот раз Сосновский сразу почувствовал, что здесь что-то не так. Причиной тому был запах. Приторный, с какой-то солью, с металлическими примесями, этот запах был отвратителен и в то же время знакóм. Поняв это, Володя тут же почувствовал, как по его спине прошел мороз и как в жилах против его воли леденеет кровь. Он шагнул вперед и тут же споткнулся о какие-то сапоги, а затем о чемодан. Узкий коридорчик был завален хламом, как будто из квартиры уезжали в такой спешке, что решили избавиться сразу от всех вещей, побросав их на ходу.