Миллиард секунд - стр. 39

Улыбаюсь ему, точнее, приподнимаю уголки губ, надеясь, что моя улыбка не вышла наигранной или, того хуже, – горькой. Ведь это трудно. Трудно надеть веселую маску на лицо, когда внутри тебя съедают тараканы. По кусочку. Шепча на ухо: «Ты заслужила!»

– Это не смертельно. Мы ведь можем видеться без опеки. Будем переписываться, созваниваться, гулять по выходным. Ты же не исчезнешь, правда?

– Ответь на вопрос, – в мгновение ока Олег становится серьезным. Брови хмурит, взглядом цепляется за мой, как коршун. – Тебя подвергли насилию?

Что? Откуда он узнал? Об этом не должно быть написано в деле! Я вырвала листок пару месяцев назад. Он не должен был узнать. Никто не должен был. Даже мои «соратники» не в курсе, почему второй раз меня привезли обратно избитую, с двумя порезами на спине. Откуда?

– Ответь мне, Ева! – настаивает мужчина.

– Тебе какое дело? Насиловал и насиловал. Дальше что?

Неприятные воспоминания кольнули куда-то в область груди. Мясистые, потные руки, которые в итоге сломали правое запястье, лишняя растительность, которая колола лицо и шею. Крики. Мои бессмысленные крики о помощи приемной матери.

Но она так и не услышала…

– Почему ты не рассказала мне?

– А что бы это изменило? – повышаю голос. Неосознанно. Он сам. В смысле голос сам. – Это уже прошло, со мной работал психолог! Я не сумасшедшая, психика в порядке. В чем проблемы?

– Ты разве не боишься меня? Не думаешь, что я поступлю точно так же?

Олег сидит напротив. Не касается меня, не греет заледеневшие руки, как обычно. Смотрит. Ждет ответ. И мои уста говорят лишь одно правильное слово:

– Нет.

– Почему?

– Ты другой.

Его глаза сразу же теплыми становятся. Дружелюбными. Воздух резко выходит из чуть полных губ, а потом грудь приподнимается, позволяя легким наполниться кислородом. Повторяю его же действия за ним. Не специально. Просто мне нечем было дышать, но понимаю это не так быстро, как мужчина.

Я боялась, что он отвернется и больше не будет со мной общаться. Что никогда больше не придет. Откажется. Назовет испорченным ребенком. Гнилым плодом. Но этого не происходит.

Олег обхватывает мою руку своими крепкими ладонями. Вены тут же надуваются, красиво разрисовывая кожу сине-зелеными полосами.

– Послушай, у меня не получилось договориться с опекой, но знай, что я не брошу тебя. Слышишь? Я буду рядом, даже если пройдут года. Осталось немного, мы переживем эти полгода…

– Я верю тебе, – говорю тут же, как воздух прекращает выходить из его чуть полноватых губ. Но рано. Слишком рано.

– И еще. У меня назначена практика в Америке. На несколько месяцев… Не пугайся, – он сильнее сжимает мою ладонь. – Мы будем общаться на расстоянии. Я купил тебе смартфон. Будешь звонить мне, рассказывать о своих делах, а когда выпустишься, я заберу тебя. Обещаю.

Вслушиваюсь в эти слова. С трудом. Чувствуя подвох. Его не может тут не быть, согласитесь. Но я верила ему. Верила человеку, принесшему сейчас в пакете телефон последней модели. Тот самый, за который меня могут побить и который придется прятать под матрасом, чтобы не стащили. Принес новую порцию лекарств, фрукты и любимый батончик «Марса».

Впервые в жизни поверила постороннему человеку. Незнакомцу, который за короткое время стал ближе всех на свете. Он сделал для меня больше, чем все люди, вместе взятые, за всю жизнь.