Милицейская сага - стр. 32

– А может, подождем, Петрович? И с нами? Мы там для тебя свежий экземплярчик припасли.

– Не, не! – сконфузился Лисицкий. – Это по вашей части, по молодой. А наше дело стариковское – работать, работать и работать. Обеспечивать вам светлое будущее.

И без паузы, показывая, что сказанное – не более чем шутка, удрученно вздохнул:

– Хотя изредка и отдыхаем. Так что в другой раз подгребу. Да вот хоть с Виталием. Ну, хоп!

Заговорщицки подмигнув всем разом и оставив за собой шлейф обаяния, маленький опер захлопнул дверь лаборатории жестом капитана подводной лодки, задраивающего люк перед нелегким погружением.

Виталий же, спохватившись, глянул на часы и предвкушающе улыбнулся – он уже придумал спич, который произнесет по поводу утверждения Тальвинского начальником райотдела.

Хмурый Андрей Тальвинский вышел из здания УВД и остановился на крыльце, колеблясь, возвращаться ли в райотдел. Или – гори оно огнем – перейти площадь и накатить демонстративно сто пядьдесят в популярной среди ментов рюмочной – прямо под окулярами управленческих окон. За очередное несостоявшееся назначение!

От пережитого на аттестационной комиссии унижения и, главное, от краха надежд, которыми жил последний месяц, его то и дело потряхивало. А может, и вовсе пора написать рапорт на увольнение, да и закончить с этой незадавшейся милицеской эпопеей?

– Погодите! Вы Тальвинский? – остановил его выскочивший следом незнакомый капитан с повязкой дежурного по УВД. – Хорошо, что догнал! Начальник следственного управления Сутырин передал, чтоб вы срочно к нему поднялись.

– Какая уж теперь срочность? – буркнул, неохотно возвращаясь, Андрей. По правде, после случившегося никого из прежних своих руководителей видеть ему сейчас не хотелось.

– Разрешите?

Не услышав ответа, Тальвинский прошел по ковру и остановился посреди объемистого, обшитого мореной доской куба.

Сидевший за столом человек в штатском читал лежащий перед ним текст, увлеченно прочищая ухо остро отточенным карандашом.

– Ну, так в чем дело? – в голосе хозяина кабинета звучало легкое раздражение отрываемого от дела человека.

— Товарищ полковник, майор милиции Тальвинский прибыл по вашему приказанию.

– Прибыл – припрыгал, – забормотал, чиркая по полям, сидящий. – По моему, как я слышу, при – ка – занию.

Он с разлету поставил подпись и оторвался от бумаги.

– Ба, Тальвинский. А чего выстаиваешь? Не в очереди. Проходи, садись. Не чужой пока.

Его округлое, с широкими порами и оттого как бы промасленное лицо излучало доброжелательное любопытство.

– Как дела?

Андрей хмыкнул: за двадцать минут перед тем они виделись на аттестационной комиссии.

– Не жалеешь, что ушел тогда от меня?.. А, ну да, – Сутырин словно припомнил. – Сам, брат, виноват. Так говорю или нет?

Начальник следственного управления области испытующе осмотрел угрюмого подчиненного. Что-то прикинул.

– Вижу, ничего ты так и не понял. Я думал, тебя хоть район пообтешет, приблизит, к слову сказать, к реалиям наших будней. Последняя фраза явно поразила его самого, потому что, подхватив карандаш, он принялся вписывать что-то в текст.

– К докладу готовлюсь. Такое, брат, занудство. А куда денешься? Первые люди будут. Надо, знаешь, показаться… Что ты на мне все разглядываешь? Блох, что ли, ищешь?

– Перхоть, – предплечья полковника Сутырина были густо обсыпаны жирным белым конфетти.